Министерство магии - Денис Стародубцев
«Люди Империи! — мой голос зазвучал громко, четко, металлически, разносясь по всем эфирам, по всем экранам. — Вы видите человека, которого знаете как министра внутренних дел. „Спасителя Отечества“, „Архитектора Великого Спокойствия“, „Железную руку Императора“. Но это — ложь! Великая и чудовищная ложь!»
Я сильнее сжал его шею, заставляя смотреть в объектив, не давая отвернуться.
«Тридцать лет назад этот человек и его сообщники, жаждущие абсолютной власти, совершили самое гнусное предательство в нашей истории! Они уничтожили Орден Ассасинов, который веками хранил баланс и справедливость в Империи, защищал слабых и обличал тиранов! Они оклеветали нас, облили грязью, объявили предателями, чтобы скрыть свое чудовищное преступление и установить режим кровавой тирании, под которой вы стонете все эти годы!»
Снаружи раздался оглушительный взрыв — они подорвали один из щитов. В образовавшийся проем полетели светошумовые гранаты. Дым заполнил пространство у входа. Секунды отсчитывали свой последний отсчет.
«Но сегодня! Сегодня правда выйдет на свет! Сегодня он сам, добровольно или нет, расскажет вам всю правду! О своем заговоре! Об убийствах наших братьев и сестер! О лжи, которую он вдалбливал вам в головы тридцать долгих лет!»
Я приставил острие клинка к его виску. Холод закаленной стали заставил его вздрогнуть всем телом.
«Говори, сучонок. Говори всей Империи. Кто стоял за тобой? Кто отдал приказ? Назови имена всех предателей! Где доказательства, спрятанные твоей падающей властью? Говори, и возможно, ты заслужишь быструю смерть. Может быть».
Он задыхался, его глаза метались по сторонам, словно ища спасения. Он видел свое уродливое отражение в миллионах экранов, видел лица ошеломленных граждан, которые смотрели на него сейчас не с почтением, а с ужасом, ненавистью и отвращением. Его империя лжи, которую он строил всю жизнь, рушилась на его глазах в прямом эфире.
Сквозь дым у входа уже были видны фигуры в штурмовой экипировке. Они поднимали оружие.
И в этот самый момент, под дулом клинка, глядя в безжалостный глаз камеры, Он, министр внутренних дел, открыл рот. Его губы, запекшиеся от страха, дрожали. Из его горла вырвался хриплый, полный абсолютного ужаса и краха, звук. Он был на грани. Готов был говорить. Еще мгновение…
Глава 20
Воздух в оранжерее был густым, как бульон, и ядовитым от смеси дыма, запаха гари и пороха, сладковато-приторного аромата растерзанных орхидей и едкого, животного страха, исходящего от человека, прижатого мной к треснувшему стеклянному куполу. Осколки хрусталя и фарфора хрустели под ногами. Снаружи яростно долбили по титановым щитам — не просто долбили, а вгрызались с помощью плазменных резаков, от которых металл визжал и плавился, разбрызгивая снопы ослепительных искр. Луч мощного прожектора, пробившийся через очередную прожженную дыру, высветил бледное, перекошенное ужасом и абсолютной безысходностью министра. Он видел свое отражение в безжалостном объективе камеры — жалкое, заплаканное, старческое лицо предателя, которое в прямом эфире наблюдала вся Империя. От былого величия не осталось и малейшего следа.
Мой клинок все так же холодно и неумолимо прижимался к его виску, оставляя на коже тонкую красную полоску. Я чувствовал, как он дрожит мелкой, предательской дрожью, похожей на лихорадку. Время истекало с каждой каплей его пота, падавшей на мою руку. Секунды были на вес адамантия.
«Ну что, Ваше Превосходительство?» — мой голос прозвучал тихо, почти интимно, ледяным шепотом, который, однако, был идеально слышен в микрофоны.
«Давай, твое время вышло. Решай. Прямо сейчас. Или я перережу твою жалкую, лживую глотку на глазах у миллионов, и твое имя навсегда останется в истории как имя трусливого шакала, сдохшего, не проронив ни слова в свое оправдание. Или… ты открываешь свой гнилой рот и вываливаешь всю правду. Всю. До последней пылинки, до последней капли крови на твоих руках. И тогда тебя будет судить не мой клинок, а она. Сама Империя. Суд присяжных из простых людей, адвокаты, прокуроры, публичный процесс, трансляции, и всё в этом роде… А так как высшей меры наказания у нас, к сожалению, отменили еще, ты останешься жив. Будешь десятилетиями гнить в самой комфортабельной, самой охраняемой тюрьме, но жить. Дышать. Вспоминать. Чего я, признаться, от всей души не желаю. Так что выбирай. Быстрая, но позорная смерть „героя“ в глазах своих же подельников или долгая, унизительная, всеми презираемая жизнь раскаявшегося предателя. Выбирай».
Он замер. Его глаза, налитые кровью и слезами, метались, цепляясь за мои, за бездушный глаз объектива, за суровые лица врывающихся в оранжерею солдат. Он Видел, как рушится созданный им за десятилетия хитросплетенный мирок лжи и власти. В его голове шла яростная, последняя в его жизни борьба — примитивный инстинкт выживания против раздутой до небес гордыни. И на этот раз инстинкт выживания победил с разгромным счетом.
Он сглотнул комок в горле, его кадык болезненно дернулся.
«Я… я буду говорить…» — его голос был хриплым, надломленным, совершенно не похожим на тот бархатный, уверенный баритон, что вещал с экранов на протяжении тридцати лет.
«Я, министр внутренних дел Великой Империи… добровольно и полностью… признаю свою вину. Тридцать лет назад… мы… я и группа высокопоставленных заговорщиков… втайне от Императора и всего народа… организовали, спланировали и провели операцию „Чистка“ по полному и тотальному уничтожению Ордена Ассасинов…»
Он сделал паузу, пытаясь собраться с духом. В зале, да и, наверное, по всей Империи, воцарилась мертвая, звенящая тишина. Солдаты у входа замерли, опустив оружие, слушая. Вся многомиллиардная Империя затаила дыхание у экранов.
«Они… их моральный кодекс, их принципы служения балансу… они были единственной реальной угрозой для нового порядка, который мы хотели построить… порядок абсолютной силы, тотального контроля и беспрекословного подчинения… Они могли бы помешать…»
Он закашлялся, судорожно глотая воздух, а потом продолжил, уже почти машинально, выплескивая наружу весь гной, копившийся десятилетиями.
«А на прошлой неделе… на тайном совете в моем загородном поместье… мы… планировали устранить и самого Императора… Александра III…и захватить власть… установить регентский совет под моим… под нашим контролем… Я… я признаю свою вину полностью. Прошу… прошу только честного и открытого суда…»
И понеслось. Это был не просто поток откровений, это был селевой поток, сметающий все на своем пути. Он называл имена, фамилии, титулы! Даты, места тайных встреч, коды переговоров, номера секретных счетов в банках нейтральных систем, суммы переведенных средств, места захоронений жертв той давней резни, имена палачей, которые до сих пор занимали высокие посты!
