Пермский Губернский 7. Ультимат. Том 2 - Евгений Бергер
— Ничего! Мне, наоборот, очень приятно получать обратную связь от людей.
— Милый юноша. Только… — бабуля внимательно посмотрела мне в глаза: — Боли много пережил. Сердце изранено! Лечить вас надо, Фёдор Александрович.
— Да, вроде, здоров, как бык. — усмехнувшись, ответил я.
— О… Я не про ваше тело. Я про вашу душу! Растерзана она. Заморожена одиночеством и болью потерь. Любить вас надо. Много любить. — после этих слов хозяйка имения посмотрела на девчонок. Виктория сделала вид, что она на работе, а Галчонок с готовностью кивнула и взяла меня за руку:
— Будет сделано, Милена Валерьяновна!
— Умница, Галюша! Кстати, как там поживает Николай Константинович?
— Паясничает! Не слушается. Всё такой же сильный и упёртый! — пожаловалась блондиночка.
— Прекрасно! Значит есть ещё порох в пороховницах. — Милена Валерьяновна удовлетворённо показала большой палец, а мы с котом удивлённо переглянулись. Галчонок не упоминала, что знает хозяйку лично: — Но о родственниках поговорим потом. Давайте, сперва, посмотрим дом. Честно, в нём было две крупные вечеринки. Это моя свадьба с покойным Дядей Пашей. И пятидесятилетняя годовщина всё с тем же покойным Дядей Пашей. На лестнице есть выжженное пятно… Но я вам сделаю хорошую скидку за это.
— Небольшие косметические изъяны меня не пугают. Главное, чтобы уютно было. Делать капитальный ремонт мне пока просто некогда.
— О! За уют не переживайте. — бабуля жестом пригласила нас в дом.
Про уют она не врала. Всё было настолько теплым и приятным, что мне уже прямо сейчас хотелось его купить и начать заселение. Пол был устлан белым мрамором с золотыми вставками. Просторная кухня с большим столом могла без проблем вместить два десятка персон. А на цокольном этаже был размещён настоящий домашний кинотеатр.
Мы долгое время ходили по пустым комнатам всех трёх этажей, слушая истории из жизни добродушной бабули. Но мне казалось странным, что она говорила о своих детях в прошедшем времени. Как будто они уже давно умерли…
— Ох, и много здесь всего произошло в своё время. — мечтательно произнесла Милена Валерьяновна: — Но этот ремонт относительно свежий. Мы его сделали ещё в две тысячи седьмом. Кстати, снаружи есть банька с алтайским чаном! Но это я вам покажу чуть позже. Вот тут у нас основной санузел. — бабуля открыла дверь в огромную ванную с джакузи, дорогущим унитазом и биде: — Все содержалось в максимальном порядке! Ну… Честно признаться, тут и мусорить особо некому.
— Дети давно уехали? — поинтересовалась Гризли.
— Ну… — бабуля вдруг резко стала грустной: — Они здесь и пожить-то толком не успели.
— Что-то случилось?
— Ушли. От старости. — Галчонок тут же приобняла Милену: — Простите! Мы не хотели вам напоминать.
— Да… Ничего страшного. Тяжко только… Само осознание, что я пережила собственных детей — немного колит сердце.
— Простите… А как так вышло? — удивился я: — Ну, что они «ушли» от старости?
— Гром-мастеров знаете? Так вот, я в своё время была одной из них. Пока замуж за Дядю Пашу не вышла. Это, конечно, секрет, но… позвольте представиться! Экс-Красная! — Милена улыбнулась и поклонилась, словно актриса на сцене театра: — Мне в сентябре исполняется сто семь лет.
— Ого! А Николай Константинович ничего не рассказывал.
— Он не самый великий сплетник… Да, и к тому же — я не застала инициативу «Неликвид». Ушла по собственному желанию. — пожав плечами, ответила бабуля: — Жизнь такая штука… Сама всё расставляет по своим местам. Моя матушка — Царство ей Небесное, уж очень видела меня в роли домохозяйки и идеальной жены. Собственно… так и воспитывала. А потом началась Вторая Мировая. Вот она то мой характер изменила полностью. Я хотела быть полезной. Забыла про свои мечты… про мечты моей матушки. А Дядя Паша… Дядя Паша напомнил.
— А как вы познакомились?
— Мы с ним под Белгородом впервые встретились. Его осколком ранило. А я выхаживала… Помогала в госпитале. Он тогда мне всё говорил, что ангела-хранителя встретил. Меня, то есть. Я смеялась. А он всё твердил, что женится на мне, как поправится. Так и убежал… В ночь. Даже не попрощался. Ну… Грустить тогда нельзя было. Сами понимаете, какое время. Люди тысячами головы за победу складывали. Но, где-то в глубине души я запомнила те пушистые и слегка неряшливые усы. А глаза… Глаза были, как летнее южное небо! Голубые-голубые… Как сейчас помню. Потом война закончилась. Я вернулась из Варшавы. Принимала участие в первом параде в честь победы. А потом вернулась к матушке в Молотов. Помню… через неделю приходит письмо. Я не поняла, от кого именно… Но попросили ждать на станции. Тринадцатого июля в семь вечера. Приехал… Вышел! Весь такой красивый. В мундире! Медали блестят. Улыбка до ушей… Подарил он мне тогда букет из ромашек. И авоську с апельсинами. Сказал, что помнил всегда своего ангела-хранителя. И всё… Как-то вот закрутилось и завертелось.
— Милая история. — улыбнулась Виктория.
— Да… А потом я пошла в Гром-мастера. Правда, недолго моя служба продолжалась. Дядя Паша четко дал понять, что очень сильно переживает за меня. Да и мне вся эта героическая бравада показалась слишком опасной. Я первого сына ждала. И всё… Сели мы с Пашкой. Поговорили. И я написала заявление.
— Извините, что так прямо… Всё же, это юридические моменты. — Виктория вытащила из сумки несколько листов формата А4: — Но вы же единственная хозяйка этого имения?
— Да. Внуки уже давно, кто в Питере, кто в Москве. Списали на меня всё. Но я думаю, что будет справедливо разделить вырученные деньги между ними. Мне-то недолго осталось… А вот они это лишним точно не будет.
— А у вас есть, где жить? — поинтересовался кот, принюхиваясь к дорогим шторам.
— Конечно, есть! Я, хоть и бывший Гром-мастер, но в тоже время обычный человек, которому тоже нужна крыша над головой.
— Это радует… — сгусток меховой тьмы запрыгнул на лесенку и принялся тыкаться мордочкой в деревянные перекрытия.
— Ну, что я могу сказать? — я ещё раз огляделся по сторонам: — Честно — я хочу остановиться на этом варианте. Но надо проверить документы. Сами понимаете, это юридические моменты, без которых никак нельзя.
— О! Конечно. Я всё это прекрасно понимаю. Скрытых
