"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
— Король скончался.
___________________
[1] Глас народа – голос Божий (лат).
Глава 4. В который час не думаете. 4
4
Фердинанд II скончался 15 дня Осенних Ветров 399 Круга Скал, в два часа и сорок семь минут пополудни. С ним угасла целая династия. Пророчество исполнилось: Олларам был отпущен всего один круг. Четыреста лет назад, в каком-то отупении чувств подумал Дик, глядя в измученное лицо мёртвого короля, Алан Святой умер, воспротивившись пришлому завоевателю, а сегодня последний Окделл искренне сожалеет о последнем Олларе, одиноком и несчастном человеке.
— …Но королевская власть не умирает, — врезался в его размышления голос кардинала: оказывается, Дорак воспользовался моментом и уже начал что-то говорить. — Человек или династия угасают, но принцип продолжает существовать. Не печальтесь, дети мои: король Талига жив и здравствует! Согласно закону и последней воле усопшего государя его преемником является Рокэ, герцог Алва. Позвольте зачитать вам манифест.
Дик с тупым удивлением слушал, как умирающий Фердинанд II признал детей Катарины Ариго бастардами, а своим наследником – правителя Кэналлоа Рокэ Алву.
Неужели теперь монсеньор взойдёт на трон? Если правда то, что виделось Дику в Лабиринте, то власть вернулась к тому, кто имеет на неё полное право…
— Да здравствует король Рокэ Первый! — возгласил Дорак, закончив чтение.
Дик не успел стряхнуть с себя задумчивость. В этом он оказался отнюдь не одинок: большая часть присутствующих явно не поспевала за новостями. Поэтому в ответ на здравницу последовала короткая пауза, сменившаяся жидким разноголосым хором, больше похожим на смутное лесное эхо:
— …авствует… ервый…
— Я протестую, ваше высокопреосвященство! — тут же выскочил Главный церемониймейстер, как закатная кошка из-за угла. — Даже если отвлечься от того, каким путём вы добыли этот манифест, все мы слышали слова покойного короля: герцог Алва отрёкся от права на престолонаследие! Да, господа, — обернулся он к придворным: — герцог Алва отрёкся – отрёкся, слышите!
— Да-да, так сказал сам король! — наперебой заговорили тессорий и геренций. — Алва отрёкся!
«А ведь и в самом деле!» — едва не хлопнул себя по лбу Ричард. — «Король говорил, что эр Рокэ предложил ему сделку в обмен на жизнь королевы…».
Но если не Алва, то кто же?
— Неужели это правда? — шепнул удивлённый Роберт Кохрани, капитан его личной охраны, протиснувшийся в опочивальню следом за своим герцогом и вставший у него за плечом.
Дорак, недобро прищурившись, вполоборота повернулся к Фридриху Манрику.
— Вот как? Герцог Алва отрёкся? Может быть, вы соблаговолите предоставить какое-нибудь подтверждение ваших слов, господин Главный церемониймейстер? Может быть, вы располагаете официальным документом? А если так, то где же он?
— Вы уничтожили его! — завопил престарелый геренций в сильном возбуждении, изо всех сил выталкивая у себя из-за спины какого-то человека в скромном тёмном платье, упирающегося, как мул под кнутом погонщика (упрямец показался Дику смутно знакомым). — Господин Брезе собственными глазами видел, как вы разорвали письмо герцога Алвы и сожгли его в камине!
Господин Брезе, выброшенный на авансцену чужими руками, тут же мышью нырнул обратно за спины сановников, не издав ни звука. Дорак холодно усмехнулся.
— Ваш свидетель слишком ретив, господин геренций, — презрительно заметил он. — Но если Рокэ Алва и впрямь отрёкся, как вы говорите, он не замедлит подтвердить это лично. Я сейчас же пошлю за его величеством!
— Герцог Алва государственный преступник и узник Багерлее! — громко провозгласил тессорий, возмущённо выдвигаясь вперёд всем своим внушительным телом. — Наш новый король – Карл Четвёртый Оллар, да хранит его Создатель! Да здравствует его величество!
— …а-авствуе-е… — ещё невнятнее повторило растерянное эхо: придворные, военные и слуги вертели головами от кардинала к Манрикам и обратно.
Дорак вытянул шею по направлению к тессорию, как старая любопытная черепаха, и вкрадчиво спросил, поблёскивая умными колючими глазами:
— Как понимать то, что вы сейчас произнесли, дорогой граф? Нашего возлюбленного государя Фердинанда II убили – убили заговорщики-эсператисты! Но ради чего? Кто стремился любой ценой избежать суровой, но справедливой кары? Ответ известен – Катарина Ариго, изменница, прелюбодейка и тайная эсператистка, вдохновительница всех эсператистских заговоров против чести и жизни его величества! И вы осмеливаетесь говорить о её ублюдке как о Карле Четвёртом, граф? Уж не причастны ли вы к преступлению, чудовищность которого потрясла сегодня всех, и не собираетесь ли теперь воспользоваться его гнусными плодами?
Манрик побагровел и выпучил глаза, не находя нужных слов для отрицания столь страшного обвинения. Его сын задыхался от негодования. Глядя на них, Дик готов был поклясться, что намёк Дорака – гнусная ложь, но слово – страшное оружие: выпущенное в нужное время, оно способно бить навылет, как пуля.
Дорак немедля воспользовался достигнутым преимуществом.
— Новый король найдёт и покарает виновных в сегодняшнем преступлении! — заявил он, высокомерно отворачиваясь. — Его мудрость и таланты известны всему Талигу. Да здравствует Рокэ Первый!
— Да здравствует Рокэ Первый! — уже гораздо бодрее грохнуло по Парадной опочивальне и дальше по Зеркальной галерее.
У Ричарда пошла кругом голова. Он украдкой осмотрелся: искренне кричали в основном военные, для которых Алва был кумиром. Придворные же довольно вяло разевали рты, явно соображая свою выгоду в этом деле. Иные, вроде его вассала графа Тристрама, вообще молчали.
— Да здравствует король Карл Четвёртый! — неожиданно завопил отец Урбан, срываясь с места: глаза его были заплаканы, лицо покраснело. — Его величество, мой горячо оплакиваемый сын, простил свою супругу и благословил своих царственных детей! Упрекните же и меня, ваше высокопреосвященство, скажите и мне, что мои руки обагрены кровью моего государя! Пусть все видят, что глава нашей церкви не останавливается перед прямой ложью!
— Браво! — шёпотом воскликнул эр Роберт Кохрани на ухо Дику. — А святой отец – смелый человек!
Дорак проигнорировал эту выходку. Стоя в центре опочивальни, у ложа с телом убитого Фердинанда II, высокий, внушительный, в праздничной сутане, надетой по случаю утреннего богослужения в Соборе Святой Октавии, он напомнил Ричарду Мишеля Баррона – премьера Золотого театра, произносящего со сцены финальный монолог.
— Господа члены Тайного Совета! — возвестил он ясным, отчётливым голосом. — Прошу присоединиться ко мне, чтобы отправиться в Багерлее и сообщить его величеству королю Рокэ Первому о смерти его
