Разрушители миров - Тони Дэниел

— Это возможно, миледи, — сказал он. — Конечно, мы можем попытаться.

— Прошу прощения, миледи, — сказал бригадир Эдсен. Он шагнул вперед, все еще выглядя немного озадаченным внезапной переменой своего статуса, но Мелисенда знала, что он был солидным человеком, которого уважали как ее отец, так и его подчиненные. — Некоторые из нас довольно искусны в механике. Если возможно починить нашего металлического собрата, мы это сделаем. А пока, могу я предложить организовать дежурство? Не хочу, чтобы кто-нибудь ночью забрел сюда и наткнулся на то, чего не должен видеть. Мы не такие подготовленные воины, как гвардеец Брисио, но мы в состоянии защитить себя и своих близких. — Его кивок в сторону ТАМа указывал на то, что он определенно включил древнюю разумную машину в эту группу — хотя это и было очень неортодоксально.

— Это хорошая идея, — сказал Брисио, кивая Эдсену в знак уважения. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не сможем вытащить его из-под земли или построить постоянное укрытие.

— Отлично, — сказала Мелисенда. — Отлично. Именно поэтому я и хотела вас всех. Вы знаете, что нужно сделать. Пожалуйста, займитесь делом. И спасибо вам.

Мелисенда опасалась, что ее отец может быть недоволен ее действиями, но, если не считать небольшого добродушного ворчания по поводу того, что его дочь переманила одну из его лучших рабочих бригад, Бодавин не мог не похвалить ее за решительность. Он даже помог ей придумать прикрытие, почему она могла бы начать строить свое хозяйство с группой простых рабочих — она построит домик в лесу около ледника, на склонах перевала. Это будет ее личное убежище, которое останется только ее, даже после того, как выйдет замуж.

Ибо это была суровая политическая правда, с которой она столкнулась. Шли годы, и она продолжала учиться искусству правления у своего отца, а со временем и у ТАМа. У машины была огромная энциклопедическая библиотека рассказов о временах, предшествовавших Расколу. Пока Мелисенда и ее рабочие выполняли его указания и ремонтировали поврежденные системы, он рассказывал им истории государств и войн, давно ставших легендой. Мелисенда обнаружила, что ей не терпится обсудить и проанализировать эти истории, и это очень помогло ей отточить свой политический ум.

Тем не менее, с годами стало совершенно очевидно, что соседи смотрят на нее не как на потенциального союзника, а как на уязвимый плод, который нужно сорвать. У нее была преданность своего народа и армии ее отца, но, когда она выросла из не по годам развитого подростка в полноценную женщину, она поняла, что даже этих огромных преимуществ будет недостаточно. Не сейчас, когда весь мир ополчился против нее, убежденный, что женщина в одиночку никогда не сможет править.

Но она была дочерью Бодавина III, и поэтому править должна была она. Она узнала от своего отца и его советников все, что могла, о политической ситуации в мире, и она тщательно обдумала и взвесила свои варианты. У нее в голове созрел план, но она не обсуждала его ни с кем, даже со своим отцом. Ей бы очень хотелось это сделать, но по мере того, как она приближалась к совершеннолетию, здоровье Бодавина начало резко ухудшаться, и казалось, что никакие целители не могли помочь. Будущее ясно вырисовывалось перед ними: Мелисенда станет владычицей Серцена к своему девятнадцатому дню рождения.

Поэтому она должна выйти замуж. Все так говорили, и даже ее план требовал этого, и чем скорее, тем лучше. Поэтому, ветреным осенним днем Мелисенда собралась с духом и сообщила отцу о своем выборе.

— Вальк из Каперадо?? — Спросил Бодавин, и его хриплый голос перешел в кашель, когда он попытался приподняться с кровати, лежа на спине. — Но Мелисенда…

— Я знаю, — сказала Мелисенда, положив руку на грудь отца. Ее огорчало, что одного этого было достаточно, чтобы удержать его на месте. — Он непостоянен. Но в нем заложен огромный потенциал. Он способный военачальник… и он ненавидит своих отца и брата. У нас не может быть лучшего союзника в борьбе с алчностью Каперадо, чем один из них, который станет одним из нас. К тому же, заключив брачный союз, они рискуют навлечь на себя осуждение всего мира, если нарушат его и вторгнутся. Ты знаешь, наши шпионы доложили, что Уто нацелился на перевал.

— Вальк не согласится смиренно стать просто супругом, — предупредил Бодавин свою дочь. — Не такой он человек, который был вынужден оставаться в тени своего брата-наследника.

— Я знаю. Но подумай, если он станет соправителем, то у него будет еще больше причин сопротивляться экспансии своей семьи, — она наклонилась вперед. — А армия Каперадо — самая многочисленная в регионе. Несколько легионов подчиняются лично Вальку. Если мы сделаем их преданность частью брачных переговоров, мы сможем использовать их как ядро, вокруг которого мы сможем спокойно наращивать наши собственные силы, и при этом держать Уто подальше от себя.

Бодавин тихо лежал на подушке, его бледное лицо покрылось испариной, когда он вглядывался в лицо дочери. Он поднес исхудавшую руку к ее щеке и убрал прядь волос ей за ухо.

— А что насчет тебя, мое прекрасное дитя? — тихо спросил он. — Что у тебя на сердце?

— Отец, — сказала она с легкой улыбкой. — Мое сердце всегда принадлежит Серцену.

— Я надеялся, что ты сможешь заключить союз с кем-нибудь, кто принесет тебе немного счастья… такого, какое было у меня с твоей матерью.

— А кто сказал, что с Вальком не получится? — спросила она. — Мне кажется, что тот, кто всю жизнь жаждал любви и одобрения со стороны своей семьи, может быть вполне готов получить их от жены, даже если эта жена — скорее политическая партия, чем романтическая.

— Я надеюсь, что ты права, Мелисенда. Я не могу придраться к твоей политической проницательности. В этом смысле выбрать Валька — это вдохновляет. Но я соглашусь на это только в том случае, если ты абсолютно уверена, что хочешь именно этого.

— Да, отец.

Бодавин на мгновение закрыл глаза, а затем кивнул, откинувшись на подушку.

— Тогда пришли моих писцов, дитя. Я немедленно отправлю послания. Боюсь, у меня очень мало времени, чтобы тратить его впустую.

Слова ее отца оказались пророческими. Ровно через пять месяцев после