Фантастика 2025-138 - Владимир Владимиров
Я не стал, сразу, выглядывать из окна, я пробрался через всю комнату и, задыхаясь от едкого и густого дыма, забрался на шкаф. Теперь, я мог, заглянуть в окна, не боясь, что меня заметят снаружи – располагаясь в глубине комнаты, я был надежно спрятан от посторонних глаз.
То, что я увидел снаружи, мне не понравилось… очень не понравилось, рука, как-то сама собой подтянула к телу автомат. Захотелось выскочить наружу и полоснуть от бедра длинной, на весь магазин очередью. Так, чтобы положить как можно больше тварей, которые учудили такое.
На пустыре, были растянуты мотки колючей проволоки – «егозы», такую производила керченская колония, кстати, она располагалась, совсем рядом, по ту сторону высоток, сразу за дорогой был большой, широкий пустырь, а уж за ним и бывшее здание ЛТП, которое с развалом Союза переоборудовали в исправительную колонию.
Проволока была растянута на земле в несколько слоев, вроде, как и не высоко, но уже не перешагнешь, а полезешь буром, обязательно увязнешь и порежешься о тонкие остро заточенные пластины, которые пришли на смену, обычным проволочным «колючкам». Всего было три квадрата – один большой и два поменьше. В большом квадрате стояла плотная группа людей, их было много – несколько сотен, а в малых квадратах были женщины и дети. В одном квадрате – молодые женщины и девушки, а во втором квадрате – дети и подростки разного возраста. Совсем маленьких детей я не заметил, примерный возраст с пяти до десяти лет, все кто постарше располагались уже в другом квадрате. Отдельно, за пределами проволоки, возле стены электорощитовой будки, на земле сидело несколько десятков мужчин, парней и совсем еще малолеток, лет по десять-пятнадцать.
На пустыре, раздалась команда – солдаты, выдернули несколько человек из толпы и развели их по разным квадратам, толпа хлынула в освободившийся проход, раздалось несколько автоматных очередей и на земле остались лежать два мертвых тела, еще один человек – мужчина, бился в судорогах, его ранили. Высокий, крепкого телосложения, мужчина с длинной бородой и почти черной от загара кожей, подошел к раненому и прекратил его мучения выстрелом в голову. Очередная команда и несколько мужчин, что сидели возле стен электрощитовой, поднялись с земли и оттащили в сторону тела убитых. Трупы свалили в кучу, рядом с одним из подъездов, судя по её высоте, там было не меньше двух десятков тел.
Наблюдая за действиями солдат и их командиров, сделал неутешительный вывод – сейчас, передо мной работал «отборочный конвейер». Людей распределяли по группам, в зависимости от их пола и возраста: молодых, красивых женщин и девушек – в одну группу, мужчин, парней и пацанов старше двенадцати – тринадцати лет, которые утвердительно кивнули на вопрос командира – в другую группу, детей в возрасте от пяти до двенадцати лет – в третью. Всех остальных, кто не отвечал нужным требованиям, расстреливали на месте. Старики, мужчины, которые отрицательно отвечали на вопрос врага, и совсем маленькие дети, до пяти лет – их всех расстреливали. Если кто-то бросался на солдат или пытался убежать, их тут же настигали пули.
Короткая команда, на незнакомом, «каркающем» языке, и обвешанные оружием солдаты, выхватывают из толпы совсем молодую девушку, лет двадцати, у неё на руках сверток – закутанный в одеяло младенец. Один из бойцов хватает руками сверток и тянет изо всех сил, девушка, громко крича, как безумная, падает на колени, но младенца не отпускает, бережно, прижимая его к своей груди, и откуда, у хрупкой на вид девчонки, взялись силы, чтобы сопротивляться во много раз превосходящему её мужчине? На помощь к своему товарищу бросаются несколько солдат, один из которых бьет мать ребенка в спину прикладом автомата, девушка, раскинув руки, падает лицом в грязь, а воин, который боролся с девушкой, не удержавшись на ногах, плюхается на задницу, сверток отлетает в сторону и падает на землю. Тот же самый солдат, который ударил девчонку в спину, подбежал к лежащему на земле ребенку и принялся затаптывать его ногами, огромные ботинки, втоптали в уличную грязь, совсем еще крошечного младенца.
Толпа издав, какой-то нечеловеческий рев, бросилась на колючую проволоку, встали даже, те, кто сидел под стенами электрощитовой. Длинные автоматные и пулеметные очереди «стеганули» по людям, останавливая людскую волну. Когда толпа отхлынула назад, на земле остались лежать не меньше десятка мертвых тел.
Молодая мать, так и не встала с земли, после удара прикладом, её тело, оттащили к куче трупов.
Сидя на крышке шкафа, я смотрел на все происходящее полными слез глазами, и дело было вовсе не в дыме, который резал глаза и мешал дышать горлу. Слезы горечи и отчаяния травили и терзали мою душу, в какой-то миг, я, было, полез вниз со шкафа, чтобы выбраться на улицу и попытаться, хоть что-то сделать и все равно, что с вероятностью в сто десять процентов, погибну через несколько секунд, как только появлюсь снаружи, но смотреть на это у меня не было больше сил.
Остановил меня взгляд Валерии, в нем было столько мольбы и отчаяния, что спустившись на пол, я вначале подполз к ней.
– Вы, куда? Зачем? – залепетала девушка, срывающимся от слез голосом.
– Наружу. Они… они, там, детей убивают… маленьких совсем, еще грудничков… суки!.. ногами в грязь затаптывают!
– А, я, как же я?! Вы, меня здесь бросите?
– Дождешься ночи и убежишь. Пойдешь на север, вон в ту сторону, – я показал рукой направление, – там поле, потом лесопосадка и гряда холмов. За этими холмами наши. Встретишь любого, и спросишь у них как найти интернатовских. Расскажешь, что это я тебя послал, они тебе помогут. Поняла?
Девушка, не понимая ничего, что я ей сказал, заплакала. Ревела беззвучно, плотно сжав зубы, чтобы ни единым звуком не выдать свое присутствие, только по вздрагивающим плечам и плотно сжатым векам, из-под, которых текли «дорожки» слез, можно было догадаться, что у неё истерика.
Пока, я успокаивал Леру, обняв и прижав её к себе, мой первый порыв бесследно прошел, на
