Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
— Ещё ничего не закончено! — вздёрнула подбородок я, имея в виду то ли битву с Валхом, то ли смерть Лайзо… жизнь Лайзо. — Так что просто поговорим об этом позже. Пока есть и другие дела. И я не дам в обиду ни мальчиков, ни Юджи, ни Мадлен, ни Эллиса, ни…
Договорить он мне не дал, обнял вдруг крепко-крепко, уткнулся носом в висок.
И — я двинуться не смела, не смела вздохнуть — прошептал:
— В моей жизни никогда не было чудес, дорогая племянница. Если я что-то терял, то навсегда; если появлялась надежда, то она меня обманывала. Но если вдруг мне полагается какое-то чудо напоследок, то я бы лучше отдал его вам. Мне-то уже не нужно.
Я замерла на секунду… а потом оттолкнула его с яростью, удивившей меня саму:
— Не смейте так говорить! Вы… вы… — я никак не могла подыскать слов, а потом вспомнила, что сказал Эллис миссис Гибсон. — Вы молоды! А если услышу ещё раз нечто подобное, то я вас женю!
— Какая неслыханная жестокость, — фыркнул Клэр и отвернулся, как мне показалось, немного сконфуженный. Не то из-за моей вспышки, не то из-за собственной минутной слабости… — И спасибо за Кеннета.
— Не стоит. Он и моя семья тоже, — ответила я и, расправив юбки, двинулась наконец к выходу.
Тот день прошёл как в тумане. Я была рассеянна и отвечала невпопад, хотя и реже, чем можно было ожидать. А ближе к вечеру произошёл ещё один разговор, пожалуй, самый тяжёлый из всех.
Зельда появилась уже после заката, непривычно тихая, сгорбленная и будто бы постаревшая. Тихо села с краю, где как раз освободился стол, и подперла кулаком подбородок.
И я поняла: она знает.
Может, не всё и не в подробностях, но знает, и боится, и скорбит.
Быстро завершив беседу с Луи ла Роном, который, увы, ничего не слышал ни о дирижаблях, ни об атаке минувшей ночью, но обещал разузнать, я сама взяла на кухне два кофе с горьковатым травным ликёром и отнесла за столик. Зельда на свою чашку даже не взглянула.
— Всё утро раскладываю карты, — осипшим голосом произнесла она. — А там смерть да смерть. И на сердце тяжело.
«Мне очень жаль», — рвалось с языка.
Но сейчас вежливые, но бездушные соболезнования не значили ничего, верней, всё только портили, и потому я только сказала:
— Иногда карты врут. Иногда и сны ничего не значат.
— Бывает, и так, — растерянно кивнула Зельда. И уставилась на меня исподлобья, будто бы с надеждой: — Лайзо, когда ещё мальчонкой был, нагадал себе пышную свадьбу в королевском дворце. Ух и посмеялась я тогда над ним… А теперь сижу и думаю: а вдруг он верно увидел? Он же ведь сызмальства колдун.
— Колдун, каких поискать, — согласилась я. И почувствовала, что губы у меня дрожат. — Зельда, я… я его люблю. Я очень, очень его люблю, это правда, я…
— Ох ты ж бедная девочка…
Она обняла меня всё же, не смущаясь гостей в кофейне.
Впрочем, никто, кажется, и не смотрел.
Ночь была долгой, полной тягостных, но бессмысленных снов, а утро — тяжёлым. А потом поднялся ветер. Он разогнал остатки туч, высушил крыши, стряс пожелтевшие листья с веток.
С ветром пришёл и Эллис — переступил порог кофейни, как ни в чём не бывало, и широко улыбнулся:
— Виржиния! Я к вам с новостями. Думаю, что я нашёл убийцу и почти догадался, где документы. Осталась самая малость… Ну как, вы в деле? Присоединитесь к представлению?
Я оглядела зал, пока ещё пустой — слишком рано, до открытия добрый час…
«Если хочу побороться, то сидеть на месте нельзя».
И я ответила:
— Конечно, да! Но, может, сначала по чашке кофе?
Кофе я сварила сама, давая время Эллису и Мадлен поговорить наедине… и дать себе возможность на это не смотреть. На то, как они украдкой держались за руки; на нежные взгляды. Я была за них рада, от всего сердца, и искренне желала им счастья, но каждый раз внутри словно сжималось что-то.
Как напоминание о том, что счастье очень хрупко.
Кофе я сделала чёрным, без молока, зато с ароматным сухими «иголочками» розмарина, с бадьяном и цедрой лимона. Идеальное дополнение для медово-ореховых пирожных из слоёного теста, нарезанных маленькими квадратиками, как раз на один укус — Рене Мирей, едва оправившись от болезни, с энтузиазмом пустился в эксперименты, и вот теперь уже Георгу приходилось изучать свою записную книжку с рецептами, чтобы подобрать идеально подходящий к десерту напиток… К счастью, постоянных посетителей «Старого гнезда» новый опыт не пугал. Вкус кофе с розмарином был не то как у микстуры, не то как у ликёра «на девяти садовых травах», о чём Эллис не преминул с одобрением сообщить, прежде чем приступить к рассказу.
— Итак, посылку для покойного графа Ллойда, которую я так ловко перехватил, снова пытались похитить. И на сей раз это был настоящий алманский шпион, без дураков, — хмыкнул он. — Ваш маркиз даже подозревал его, ну а тут бедолага ввязался в совершенно бессмысленное мероприятие и окончательно себя раскрыл.
— То есть вас можно поздравить с крупным уловом? — поинтересовалась я, немного пригубив из чашки. В запахе лимонной цедры мне чудилось что-то вербеновое, и обычный кофе превратился в тяжёлое напоминание. — Или пока рано?
Судя по выражению лица, внутри у Эллиса желание прихвастнуть боролось с чувством справедливости; победило последнее.
— Ну, этот шпион — мелкая сошка, — нехотя признался он. — Нет, нам удалось вытянуть из него кое-что полезное, и теперь понятно, что из всей посылки заказчиков интересуют лишь книги. Их там несколько. Как считает Рокпорт, в книге спрятан шифр… Но шпион об этом, увы, не знает. Зато он сдал нам своего куратора, а ещё признался, что предыдущим его заданием было присматривать… угадайте, за кем.
Учитывая нашу недавнюю поездку в дом призрения, а также все подозрения, колебалась я недолго.
— Мистер Гибсон?
— В точку! — широко улыбнулся Эллис. Но почти сразу же поскучнел и досадливо постучал ногтями по столешнице. — Но есть одна загвоздка. Гибсон — твёрдый орешек. Его нельзя запугать. По большому счёту, ему нечего терять. Он даже не боится боли, Виржиния: я видел, как на кухне поварёнок случайно задел кастрюлю и едва не разлил кипяток. Так вот, Гибсон удержал её голой рукой, не изменившись в лице, и спокойно попросил у меня разрешения отойти, чтобы обработать ожог… Если этот человек и виновен, то даже неопровержимые улики не заставят его
