Фантастика 2025-129 - Денис Старый
— Он не работал? — предположил я.
— Хуже, — ответил Сергеев. — Это был муляж. В коробке было пусто. Лишь создавали иллюзию оснащённости клиники для проверяющих. А на деле даже столь нужного оборудования на месте не оказалось.
— Пришлось восстанавливать ритм лекарственными средствами? — спросил я.
— Да, но вы сами понимаете, как обстоят дела с фибрилляцией. Риск смерти у пациента с такой аритмией порой бывает слишком высок. Амиодарон вводить было уже слишком поздно, поэтому пришлось обойтись дигоксином. Еле-еле восстановил пациента, но потом всё равно пришлось перевозить его в другой город.
Понимаю, о чём он говорит. Такие ситуации действительно бывают. Амиодарон — один из важнейших антиаритмических препаратов. Но его можно использовать только в первые часы после срыва сердечного ритма. Позже он может только усугубить ситуацию. А дигоксин препарат хороший, но на нём одном далеко не уедешь. Ритм замедлится, но восстановится ли при этом правильная сократимость миокарда — вопрос.
— Не думайте, что такие ситуации возникают только в России, — успокоил его я. — Мне, к примеру, однажды довелось столкнуться с ситуацией, когда в клинике вырубилось всё электричество, а в аппаратах ИВЛ были выключены аварийные аккумуляторы. Если бы мы не догадались, в чём проблема, несколько пациентов точно не пережили бы ту ночь.
Мы ещё долго беседовали с Сергеевым, обсуждая недостатки и достоинства двух систем здравоохранения. Но вывод был очевиден. Везде есть свои подводные камни. К примеру, та же самая хвалёная система «ОМС» и бесплатная медицина в России в итоге обходится людям даже дороже, чем «наполовину платная» медицина в Японии.
Препараты и некоторые дополнительные обследования по итогу дешевле приобретаются за иены, чем за рубли.
Но в то же время в России гораздо проще вызвать скорую, взять больничный или оформить льготы. В Японии половина этих услуг предусматривается только в самых экстренных случаях.
Наш диалог уже в районе двух часов ночи прервала дежурная медсестра.
— Алексей Георгиевич, вас вызывают в приёмное отделение, — произнесла она. — Скорая привезла двух пациентов.
— С какими симптомами? — спешно накидывая халат, спросил он.
— Фельдшер скорой передал, что оба пациента с признаками обострения бронхиальной астмы, — объяснила медсестра.
— П-ф-ф… — шумно выдохнул Сергеев. — Сразу двое с астмой? Такого я давно не видел. Опять, что ли, поля в районах опыляют какой-нибудь дрянью? — он перевёл взгляд на меня. — Вы со мной, доктор Кацураги?
— Разумеется, — кивнул я. — Разделим пациентов, затем сопоставим мнения и решим, куда их госпитализировать.
Мы с Сергеевым быстро спустились в приёмное отделение, куда скорая только что доставила экстренных больных. Фельдшер о чём-то громко ругался с дежурной медсестрой.
— А что мы должны были им вколоть⁈ — выругался мужчина. — У нас за ночь уже двенадцатый вызов. А запас препаратов — не резиновый.
— Вы опять за своё, Андрей Евгеньевич? — обращаясь к фельдшеру, нахмурился Сергеев. — Только не говорите, что у вас закончился запас стероидов. Никогда в это не поверю.
— Стероиды мы без назначения врача не вводим. Этот урок я хорошо усвоил, — фельдшер решил поспорить ещё и с Алексеем Георгиевичем.
— Ой, да бросьте! — махнул рукой Сергеев. — Я не виноват, что в прошлый раз кто-то из скорой умудрился ввести дексаметазон пациенту с гипертоническим кризом! Я был вынужден написать жалобу на ваше отделение, поскольку пациент чуть не скончался уже у меня в палате!
— Того парня уволили, а нас всех за его ошибку штрафуют уже третий месяц, — продолжил наступать фельдшер. — Главному врачу я лично сказал, что сам никакие стероиды вводить больше не буду — и точка.
— Успокойтесь оба! — прервал их спор я. — Нас пациенты ждут. Давайте будем вести себя профессионально.
М-да, а ведь и вправду не так уж и сильно отличается Россия от Японии. Те же самые бесконечные конфликты, разборки и интриги. Вот без этого мы бы точно смогли помочь большему количеству людей.
— А это ещё кто такой? — указав на меня, спросил фельдшер, но я, проигнорировав его, направился к пациентам, у которых предполагалась бронхиальная астма.
Я занялся молодым мужчиной, а Сергеев взял на себя второго пациента — женщину лет пятидесяти пяти.
— Ранее с бронхиальной астмой наблюдались? — спросил пациента я.
— Да… — прохрипел он. — Мне ещё в двенадцать лет выставили этот диагноз.
Выпалив эту фразу, парень вновь закашлялся и принялся жадно глотать воздух.
Я быстро прослушал его лёгкие, осмотрел состояние бронхов «анализом» и обнаружил, что в просвете дыхательных путей скопилось много слизи. Стандартная картина. Так называемая слизистая пробка. Из-за неё пациенты с бронхиальной астмой, как правило, могут вдохнуть, но затем не могут выдохнуть, так как слизь не выпускает воздух наружу. Это явление называется экспираторной одышкой.
В лёгких, судя по данным аускультации, сухие свистящие хрипы. Тут даже фонендоскоп не нужен, чтобы услышать, как он дышит. Хрипы слышно чуть ли не с порога приёмного отделения.
Я велел медсестре ввести внутривенно глюкокортикостероиды, чтобы убрать тяжёлый приступ, а затем передал пациенту ингалятор с сильнодействующим лекарственным средством. Комбинацию того же стероида с препаратом, расширяющим бронхи. Сразу после этого принялся оформлять направления для госпитализации в пульмонологическое отделение.
В целом бронхиальную астму можно полечить и в нашей терапии, но тяжёлое обострение — ситуация серьёзная и крайне опасная для жизни. Будет лучше, если им займутся узкие специалисты.
— Не могу больше! — услышал я вой женщины, которую осматривал Сергеев. — Пустите меня на улицу подышать. Пожалуйста, хоть к окну отведите, не могу больше!
— Сидите спокойно! — велел Алексей Георгиевич, а затем повернулся к медсестре и произнёс: — Вызывайте пульмонолога. Эту пациентку тоже госпитализируем туда.
— Стойте! — попросил я. — Не спешите. Возможно, мы допускаем ошибку.
—
