Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— А ты чего… голая? — растерянно спрашивает пацан.

Ага, он привык, что охранники носят одну форму, рабы — другую. Девицу в одном тактическом поясе идентифицировать не может. Ну и вообще плохо соображает от открывшегося зрелища.

Хрипло шепчу:

— Купалась, а одежду украли.

— Ч-чего?

Паренек подходит ближе. Это он молодец — прожектор у него не такой уж и мощный. На один рывок меня, пожалуй, хватит. Говорю еще тише:

— На самом деле ты — скрытый от мира принц, детка.

Парень идет ко мне, доверчиво подавшись вперед. На выдохе рвусь вперед, выбивая прожектор. Электрошокером в шею — и скрытый от мира принц падает, гулко приложившись башкой о стену.

Не люблю, когда говорят, что снага-хай не особенно умны. Но если честно, в основном это так и есть.

— Он больше не будет, — доверительно сообщаю подписчикам и продолжаю съемку.

Рация оживает:

— Третья группа вернулась из аномалии, докладываю: там дерево, перевязанное цепями, оно кричит… у нас теперь кора под одеждой, сдирается только вместе с кожей, и все время растет!

Молодцы сталкеры. Значит, не врут слухи, что некоторые их них умеют с Хтонью договариваться, когда край до чего надо.

Снимаю еще минут пять, потом говорю в микрофон:

— Теперь мы попробуем проникнуть во второй корпус, там у «Панацеи» конвейер по ломке психики разумных. Вы хотите это видеть? Я — нет. Но нам придется. Второго шанса не будет.

Однако единственную лестницу уже перекрыла сплошная стена белого света — эти олухи все-таки раздобыли прожекторы. Другого выхода со второго этажа нет, окна заварены намертво. И что хуже всего — по лестнице поднимаются трое. Уже по шагам и дыханию ясно, что это серьезные ребята, не по объявлениям набранные. От запаха одного из них по позвоночнику будто проходит электрический разряд. Дайсон.

Ты тоже скучал, любимый?

Явились они за мной — у них прожекторы, охватывающие весь коридор. Концентрация белого света средняя, но из тени точно выбьет. А там… у них «татариновы». Как Дайсон стреляет, я знаю.

Бегу по коридору. Браслет охранника отсеки не открывает — это я уже проверила. Здесь только одна открытая комната — кладовка с лекарствами. Они придут и туда. У меня фора от силы в пару минут.

И почему я не взяла автомат⁈ Впрочем, убийство обнулило бы браслет, а не нем не только я, но и Токс. Значит, будем действовать подручными средствами.

Ставлю телефон на стеллаже так, чтобы камера охватывала по возможности всю кладовку. Говорю:

— Ну что ж, друзья, похоже, стрим скоро подойдет к концу. Наверное, канал тоже. Если это последний выпуск, помните — меня звали Соль, и я говорила вам правду…

Пока говорю, разбираюсь в лекарствах. По счастью, таблички над полками очень понятные. Ага, вот — «транквилизаторы мгновенного действия». То, что доктор прописал.

Они сперва ставят свет, потом входят. Я жду за дверью, шприц-ампула наготове. Вонзаю иглу в шею ближайшего бойца и тут же толкаю обмякшее тело на второго. Прыгаю на сбитого с ног парня, ломая ребра. Шокер к горлу — разряд, судорога, этот тоже в нокдауне. Вот только машинка разрядилась — японское барахло!

Теперь только ты и я, любимый.

Дайсон перекрывает дверной проем — за которым все равно только белый свет. «Татаринов» направлен прямо мне в грудь. Ухмыляюсь.

И тогда Дайсон отбрасывает автомат за дверь:

— Тебя хотят живой и целой. Я справлюсь и без оружия. Ты — не проблема, Соль.

— Зато ты — проблема! Продал своего командира и свою женщину ради сраного карьерного трека!

Дайсон тяжело ухмыляется:

— Знал, что ты не поймешь. Я не для себя это сделал! А ради снага-хай! Ради будущего нашей расы.

Дайсон бросается первым — кулак летит в челюсть. Я уворачиваюсь, чувствую ветер от удара. Мой локоть врезается ему в ребра. Он крякает, но не отступает.

Его нога взмывает вверх — удар в бедро. Боль простреливает до колена, но я в падении лягаю его в икру. Он теряет равновесие, валится на спину.

Пытаюсь броситься сверху и дотянуться до горла, но он резко поднимает колени — толкает меня в грудь. Отлетаю, ударяюсь плечом о стеллаж. Ампулы разлетаются по комнате, наполняя ее резким химическим запахом боли и смерти.

Секунду спустя оба мы на ногах, в защитных стойках. Битое стекло хрустит под босыми ступнями. Ору:

— Твое будущее — корпоративное рабство!

Дайсон ухмыляется:

— Вот потому-то ты слабая, бао бэй. В наше время военный вождь — не тот, кто слепо ведёт толпу под барабаны, а тот, кто видит дальше завтрашнего рассвета. Кто понимает: настоящая битва — не в яростных атаках, а в умении выжить. В гибкости. В способности адаптировать снага-хай к миру, который уже не такой, как в легендах.

— Ты просто продаешь наш народ в рабство за малый прайс!

— А ты не принимаешь реальность! Даже не знаю, что в тебе смешнее — глупая вера, что добро должно победить, или убежденность, будто добро — это ты и есть! Не убивает она! Я убивал за тебя, а ты отворачивалась. Ты такая же, как все, такая же, как я — просто врешь себе! Тебе не место рядом с военным вождем!

Дайсон делает шаг. Я уже в движении — его правый кулак летит в голову. Уклоняюсь и готовлюсь бить ему в шею. В последний момент он разворачивает плечо — удар резко меняет траекторию, идет снизу в солнечное сплетение.

Грудная клетка взрывается огнем. Воздух вырывается с хрипом. Колени подкашиваются.

Он не дает опомниться — бьет снова, сверху, теперь действительно в голову. Перекатываюсь в сторону — его кулак врезается в пол.

Поднимаюсь на одно колено. Он разворачивается, замахивается. Дайсон сильнее меня — но я быстрее!

Мой кулак бьёт первым — прямо в пах.

Его тело сгибается пополам. Глаза расширяются. Он медленно оседает на колени.

И тогда я примеряюсь и уже без спешки бью ногой — снова в пах, но не так, как это делают в драке с целью нокаута. Этим ударом убийца Сто Тринадцатая гордилась бы. Он способен ломать кости, хотя там, куда я ударила, костей нет. По штанам Дайсона быстро расползается алое пятно. Он не кричит — воет. На высокой ноте.

Быстро оглядываюсь и нахожу стеллаж с