Фантастика 2025-138 - Владимир Владимиров
Ее глаза, взирающие на него, больше не принадлежали молодой, наивной девчонке, которая трясясь рассказывала о сожженной деревне и погибших родственниках. Слишком холодные и слишком жестокие. Пронзающие насквозь своей ледяной вседозволенностью.
- Я ухожу. Я свою миссию выполнила.
Губы охотницы изогнулись в неприятной усмешке. Димостэнис вдруг вспомнил, что не надел браслеты. Впрочем, сейчас было уже не до этого. Он нырнул в первые слои изнанки и словно попал в пекло. Внутреннее полотно мироздания горело. То, что происходило в обычном мире - было лишь слабыми отголосками того, что творилось здесь. Рвались потоки, рушился привычный порядок стихийных связок. Серебряный попытался прорваться глубже. Десятки, нет сотни открываемых переходов. Враг шел на Эшдар, и они были уже за стеной.
Дим вернулся в привычный мир. Ивора стояла в полушаге от него. От нее исходили эманации силы, которые сложно было представить, что они могут принадлежать одному человеку.
- Ты не достоин быть Хранителем.
В неярком свете огневиков блеснула сталь. Димостэнис успел среагировать и чуть отклонился в сторону. Лезвие ножа вместо сердца вошло на несколько пальцев ниже.
- Нет! – услышал Дим крик, наполненный болью и яростью. Спустя несколько мгновений стрела вошла в шею сталки, разрывая артерии и сосуды и та упала как подкошенная к ногам своего вечного врага.
Димостэнис повернул голову. На лестнице, ведущей к центровой башне стояла Элени. Растрепанная, испуганная. Она бросила лук и побежала к нему. Серебряный остановил ее резким движением руки.
- Не подходи ко мне, - произнес он одними губами, но она поняла. Остановилась, как вкопанная, продолжая смотреть на него.
Что-то надо было делать. Времени оставалось все меньше. Он должен был успеть спасти Эшдар. Ноги неожиданно подкосились, и он упал на колени. Сейчас Димостэнис хорошо чувствовал, что происходило в изнанке и знал, что врагам осталось сделать последние шаги, чтобы преодолеть стену и их уже будет не остановить.
Снег падал на землю, устилая ее серым покрывалом. Дим вдруг понял, что это не снег, а пепел от сожженного воздуха. Поднял руки, поднося их к глазам. Серебряные линии привычно окутывали кисти. Бежали по предплечьям, уходили на грудь, даже рукоять ножа, торчавшая чуть выше ребер, отливала серебром. Сила Таллы была везде: в нем, вокруг него, она искрила и переливалась, сливалась с пеплом, развеивая его без остатка.
Сам не зная зачем он это делает, Димостэнис положил руку на рукоять и выдернул нож из себя. Хлынула кровь. Он упал, опершись одной рукой на землю. Кровь смешивалась с серебром и оседала на камнях. Он ощущал силу, идущую от этого слияния. Жар, разлившийся в воздухе начал отступать. Дим почувствовал, как очнулась крепость, услышал голоса и топот бегущих ног.
Плетения защиты складывались в нужные узоры и пропитывались серебром и кровью.
… его одержимой идей стало создать неприступный оплот, который бы защитил людей от нас…
Искрящаяся защита накрыла стены. Что-то с яростью ударило по ней, но не прорвало. Удары сыпались один за другим, но серебро вплавлялось в камни намертво. На века.
С Эшдара все началось. Эта крепость стала символом перемен. Она и впредь будет центром нового мира. Его нерушимым оплотом.
Линии плетения сомкнулись. Дим огляделся. Весь периметр стены, все башни, все постройки крепости искрились серебром. Кровь все еще толчками выливалась из раны, но ее уже было меньше. Когда-то же она должна закончиться. Отстраненно подумал Дим, прежде чем наконец-то позволил себе прекратить сопротивляться и почти с блаженством растянулся на земле.
Последнее, что мелькнуло перед слипающимися веками, были сосредоточенные ореховые глаза.
Прости, Лала, я знаю, что я натворил, но я вправду не мог по-другому. Этот проклятый дар никогда не даст мне жить, как я хочу.
Странно, но ничего не болело. Казалось, что если в твоей груди почти на уровне сердца какое-то время торчал кинжал и крови вытекло столько, что можно было выкрасить все стены крепости, то, как минимум, должно просто болеть. В обратном случае можно было предположить всего два варианта: либо ты умер, и соответственно, все твои ощущения соответствуют новоприобретенному статусу, либо ты… все же умер.
Другого Дим никак не мог придумать. Он положил руку на тугую повязку на груди и опустил удивленный взгляд.
- Я же говорила тебе, что никому тебя не отдам: ни друзьям, ни врагам, ни твоим сталкам, тем более смерти.
Олайя опустилась рядом у изголовья кровати. Димостэнис подтянулся на руках и сел, притягивая ее к себе.
- Сколько я отсутствовал?
- Этот безумный день еще не закончился. Талла лишь недавно ушла за небосвод.
- А я соскучился, как будто не видел тебя целый минор.
Он легким движением взъерошил короткие рыжие пряди, провел пальцами по щекам, опустился на губы. Словно пытался найти ощутимые доказательства тому, что видят его глаза. Словно не верил, что он и в самом деле сейчас рядом с ней. Забыть ужас тех последних мгновений, когда он думал, что больше никогда ее не увидит. Дим всматривался в любимые черты лица, заново запечатлевая их в памяти. Он вдыхал ее, впитывая в себя неповторимый аромат ее кожи. Гладил грудь, спину, бедра и снова возвращался к лицу.
Олайя обнимала его, ее пальцы вонзились в плечи, сильным, он бы даже сказал истеричным движением, и это простой жест сказал ему больше любых слов, как ей дался этот «безумный день». Дим хотел сказать ей, как ему жаль, что заставил ее пережить это, и в миллионный раз принести извинения, и спросить, как она себя чувствует и пообещать, что впредь будет осторожнее.
Слова путались в голове, так же как ее блузка в пальцах, где он никак не мог справиться с непослушными пуговицами. И с каждой преодоленной преградой мысли отступали все дальше и дальше. Однако судя по тому как она ему помогала бороться с трудностями, ей вряд ли нужны были его непроизнесенные слова.
- Весь гарнизон с самого утра стоит на ногах, - Олайя по обычаю удобно устроившись у него на плече, восстанавливала для него прошедший день. – Дарис наказал всех часовых, стражу на воротах, дежурный караул, насколько я знаю, досталось всему офицерскому составу за то, что они разболтали вверенных им людей. И сам собирается в отставку, так как уже не справляется со своими обязанностями и возложенной на него ответственностью.
Димостэнис смотрел на блестевшие счастьем глаза и припухшие губы.
- Зря он так, - улыбнулся девэра, - в
