Японская война 1904. Книга 6 - Антон Дмитриевич Емельянов
Он, кстати, и мне уже успел занести свой доклад, в котором предлагал использовать наши вышки для пеленга будущих самолетов. Он вообще изначально замахивался на полноценное определение координат, но нам просто не хватало для этого точности существующих приборов. А вот направленная антенна и возможность вести на ее сигнал хоть самолеты, хоть корабли, хоть пехоту — это можно было сделать за считанные недели.
Впрочем, сегодня мы собрались не за этим.
— Господа, — я поднял свой бокал, и все остальные разговоры тут же начали затихать. — Сегодня мы получили телеграммы из Лондона, Парижа и Вены, так что позвольте поздравить вас с первыми победами в битвах за людские умы!
Часть людей сразу довольно закричали «ура» — некоторые уже зная в чем дело, другие просто за компанию. А кто-то просто стоял и растерянно переводил взгляды друг на друга, и те, кто был в курсе, тут же принялись им объяснять.
— Мы же ведем радиотрансляции каждый день. А они просят нас остановиться.
— Но почему? Я слушал, и там нет ничего криминального. Даже удивлялся, почему Джек Лондон просто рассказывает о России, и все.
— Скажу честно, уже одного этого было бы немало. Некоторые деловые партнеры семьи, с которыми мы ведем дела в Европе и Персии…
— У вашего рода есть дела в Персии?
— Дядя служит в Афганистане, и персов, несмотря на покровительство англичан, интересуют кое-какие наши товары. Но я не об этом! Есть ведь не только башня в Инкоу — ровно через минуту после завершения официальной трансляции начинается еще одна, с Корейской башни.
— На той же самой частоте?
— Да, поэтому если на площадях всегда выключают приемники ровно в десять, то те, у кого они есть дома, всегда слушают дальше. И корейцы, скажу я вам, совсем не стесняются и режут правду-матку. Про подставу с убитым генералом, про концентрационные лагеря англичан в Южной Африке и французов в Северной. Вчера мне очень понравился выпуск про то, как американские газеты устроили скандал и начали войну с испанцами, а потом… Прошло уже несколько лет, а про настоящее расследование того инцидента, с которого всё якобы началось, все забыли.
— Дерзко. Очень дерзко!
— И вот европейцы не выдержали. Только если раньше они про нас писали любую чушь, то теперь, как начали всплывать их темные делишки, сразу забеспокоились.
— Но в чем победа-то? Корейцам ведь придется пойти на уступки.
— Империя Корё плевать хотела на их желания! Они свободная страна и могут делать все, что захотят. А так как ни Англия, ни Франция с ними не торгуют, то и возможности повлиять на решения императора Кима у них нет.
— Напрямую нет, но… Если они попросят Николая, а вся торговля хлебом в Корею идет через нас…
— Тоже очень ожидаемое решение, и… Все учтено. Николай что-то потребует за свое посредничество, потом передаст свое пожелание в империю Корё, а там… Я же говорил, что это свободная страна? Император, конечно, согласится с пожеланиями своего партнера, но сначала проведет слушания, чтобы выяснить, что проблема точно есть. Потом я бы на его месте создал комитет, который смог бы разобраться в проблеме. В идеале отправить наблюдателей в каждую страну, которая высказала претензии, все хорошенько задокументировать, а потом… Где-нибудь через год-два, если жалобы подтвердятся, можно будет забрать башню у одного рода и передать другому. Тем, кто точно не будет оскорблять правдой репутацию великих держав.
— Но он тоже будет?
— Конечно. Эту игру можно продолжать сколько угодно.
— Причем не пряча.
— Ровно то же самое, что сейчас делает Франция по отношению к России. Или как Англия повела себя в прошлом году во время Гулльского инцидента.
— Цинично, но справедливо. За это действительно стоит выпить!
Я слушал эти разговоры, и сердце пело. Мы действительно начали побеждать не только на поле боя, но и в битве за умы. Силой на силу, подлостью на подлость. Новые приемники появлялись по всему миру. Торговые агенты из Европы говорили о сотнях в каждой столице. Здесь, в Азии, даже там, где их отказывались официально закупать, приемники все равно завозили. Тайно, втридорога, но они появлялись, их слушали. Наш голос уже имел вес, а что будет через год? Через десять лет?
Единственное, что смущало, что злило, но с чем я все так же ничего не мог поделать, это грядущая война. Только отвлечешься, и все мысли о ней. И не сбежать от них, не спрятаться.
— Американцы затаились. Британцы пугают, а эти струсили.
— Как мы им дали по ушам, так и сидят тихо.
— Будут знать свое место!
Новые разговоры, и вот эти меня совсем не радовали. Снова Штаты отходят в сторону, и мы ничего, совершенно ничего не можем сделать.
— Вячеслав Григорьевич, — ко мне тихо подошла Казуэ, — у вас будет пара минут?
— Да. Что вы хотели обсудить?
— Политический вопрос по просьбе князя Ито. Наша война закончилась, часть солдат нашли себе место в мирной жизни, но часть… нет. Может быть, у вас есть идеи, где мы смогли бы их пристроить с пользой для Японии? И для России, конечно. А то мы пока держим всех в дикобразьих рукавицах…
— Ежовых.
— В ежовых рукавицах держим, но уже скоро все это начнет выливаться в рост преступности. У нас, у вас…
В голове закрутилась очень скользкая, но в то же время очень интересная мысль. Значит, горящий актив, который не жалко потерять, но хотелось бы пристроить с пользой.
— Радиопеленг — это будущее нашей страны, — где-то в стороне вещал Жуковский.
— В Мексике «Стэндарт Ойл» поглотила еще одну местную компанию, — где-то рядом молодые офицеры неожиданно запрыгнули мыслями на ту сторону Тихого океана. — Режим Порфирио Диаса разве не понимает, что загоняет себя в угол? Если все будет принадлежать американцам, то уже скоро они не станут терпеть даже нынешние его жалкие попытки заставить их хоть что-то вкладывать в местных.
В голове что-то щелкнуло. Сразу несколько мыслей сложились в одну цепочку, и…
— Алексей, Арсений, — я заметил оказавшихся недалеко от меня Огинского и Лосьева. — Соберите наших. Прямо сейчас. Нужно кое-что важное обсудить.
Я предложил Казуэ руку, и мы прошли в соседнюю комнату с
