Шарлатан 3 - Квинтус Номен
Тогда я его не понял: то ли он пьян был и невнятно говорил, то ли я – а теперь понял. Спецпроцессоры-то все с очень ограниченным набором команд, и поэтому, хотя алгоритмы таких преобразований просты и кристально понятны, реализовать эти алгоритмы достаточно эффективно – та еще головная боль. А писать нужно именно эффективно, ведь их потом прошивают в логику процессоров, и от качества программы зависит сложность (и, соответственно цена) процессора. У меня задачка была попроще, но когда в руках только четыре простейших арифметических команды, которые к тому же работают только с четырьмя регистрами, составить именно компактную и быстро работающую подпрограмму очень непросто.
Я все же придумал, как такую написать – и написал (на своем еще нигде не реализованном ассемблере), а в воскресенье всю первую половину дня переводил написанное в двоичный код и набивал его на перфоленте. А присланные соседкой «товарищи» изо всех сил старались мне в этом не мешать. И даже помогали: девочка, например, даже обед сварила.
Мои двоюродные в Кишкино свалили еще в субботу, сразу после занятий: учеба – это, конечно, важно, но огород сам себя не вскопает и картошка сама себя не посадит. А утром соседка зашла с парнем и девчонкой (то есть было им лет так по двадцать пять, но для меня с моим девятым десятком они были почти детьми), снова сказала, чтобы я сидел и не высовывался и даже на звонки в дверь не отвечал, гости сами дверь откроют если будет нужно. Но в дверь никто не звонил и не стучал, ребятам просто так сидеть было скучно, а в холодильнике и на полках в кухне продуктов было завались, вот только их нужно было еще сготовить – и девчонка, предварительно спросив у меня разрешения, этим и занялась. Парень еще порывался в магазин сбегать, чтобы и «для себя» продуктов подкупить, но я сказал, что не стоит, ведь родные из деревни вечером столько привезут, что уже имеющееся девать будет некуда.
А часа в четыре Светлана Андреевна позвонила мне и сказала, что я могу быть свободен как ветер в Африке. Еще что-то гостям по телефону сказала и те, вежливо распрощавшись, убыли – и до меня вдруг дошло, что явно «моя милиция меня бережет». Вряд ли бы просто так соседка вызвала ко мне вооруженную охрану (а оружие они почти и не скрывали). Правда, их я расспрашивать не стал – не до того было, а по телефону Светлана Андреевна ничего пояснять не стала, сказала, что «при случае информацией поделится». Но явно не сегодня: где-то ближе к семи ко мне зашли соседи (ее дети) в надежде поживиться свежими кабачками: двоюродные обычно их привозили много и всегда соседям часть отдавали, но сегодня, видимо, на огороде задержались и пока не приехали. А мне они сказали, что «мама на работе задержится» – а Светлана Андреевна и так обычно раньше восьми-девяти домой с работы не приходила. Зато мне удалось соседям сбагрить полкастрюли супа: девочка с пистолетом наварила его в огромной кастрюле, и суп у нее получился действительно замечательный, однако Настя, как настоящая внучка бабы Насти, считала, что лучше нее в нашем доме никто ничего сготовить не может и всегда обижалась, когда ее кулинарные творения оказывались невостребованными, и исключения допускала лишь в отношении тортов. Понятно, что приехав поздно вечером, она на кухню готовить не бросится, так что полкастрюли им на ужин лишними не окажутся, но если и на завтра суп останется, могут возникнуть определенные сложности…
Но сложностей не возникло, и в понедельник я со спокойной душой отправился снова в университет учиться. И на первом же семинаре меня товарищ Неймарк «подловил»: он попросил меня рассказать «пройденный материал», как раз тот, который я прогулял, и посоветовал «все же к учебе отнестись посерьезнее». И был он в корне прав: все же институт я закончил очень давно и многое подзабыл, а по вопросу, который мне Юрий Исаакович задал – я вообще не был уверен, что когда-то это учил. По идее-то университетские программы по высшей математике очень много лет не менялись, но в каждом ВУЗе были свои мелкие отличия и приоритеты…
Впрочем, никаких репрессий не последовало: я пообещал «срочно наверстать», в группе ребята еще поспорили, у кого конспекты лучше, чтобы мне «верстать» было удобнее. И в результате у меня сразу три конспекта оказалось: двух парней, которые их писали очень подробно, и одной девчонки, которая и писала все же отнюдь не «медицинским» почерком. Правда, работать с ними предстояло очень быстро, ведь следующая по расписанию лекция уже во вторник должна была случиться, и мне буквально за вечер (и ночь) нужно было материалы двух пропущенных лекций… Я поступил «по студенчески»: не особо вникая в содержание, конспекты я просто себе переписал.
Вообще-то написание конспектов – это очень полезная штука: сам процесс позволяет предмет лучше запомнить. От кого-то я слышал, что в этом случае подключается еще и «моторная память», но, думаю, что это не совсем верно. То есть память-то подключается, однако когда я просто занимался чистописанием, я «практически слышал» голос Неймарка, который эти лекции читал. То есть тут еще и какая-то другая, например ассоциативная память задействуется, или еще что-то – но у меня даже пару раз возникало желание понять руку и переспросить что-то непонятное. Ага, у тетрадки с конспектом, сидя за своим письменным столом…
Но переписывание конспектов именно дома оставляет время подумать, причем подумать вовсе не о том, что в них написано. Так что после лекции я отдал Юрию Исааковичу еще одну (тоненькую) тетрадку с очередной «логической схемой» и мы весь обед обсуждали мою «новую» идею. А в течение недели мы ее обсуждали и с ребятами с кафедры радиофизики, потом отдельно (и в вечернее время) ее же обмусоливали с парнями с индустриального – в общем, неделя прошла весело и задорно. И в субботу я снова зашел к Зинаиде Михайловне.
Зинаида Михайловна, когда я ей протянул уже довольно толстую тетрадь с нашими расчетами, глубоко вздохнула:
– Шарлатан, ты мне уже столько наобещал… Деньги, конечно, тут не особо серьезные, но учти: если обещанного ждут три года, то почти два уже прошло.
– Это-то я помню, но куда как важнее, что
