Военный инженер Ермака. Книга 1 - Михаил Воронцов
— Он ходил к Юрпасу, шаману остяков.
Я напрягся, чувствуя, что сейчас услышу что-то плохое.
— Что тот сказал?
Даша вздохнула, отвела взгляд в сторону реки.
— Он сказал, что Ермак не вернётся из этого похода. Шаман увидел его смерть.
Холодный озноб пробежал по моей спине. Я невольно подался вперёд.
— Ты знаешь, что он так и сказал? Почему Ермак сам пошёл к шаману? Он что, верит в это?
Даша медленно кивнула.
— Он верит. Вернее, он и сам что-то почувствовал, понимаешь? И решил удостовериться у Юрпаса. Шаман только подтвердил его опасения. Это судьба.
Теперь я начинал понимать странное поведение Ермака сегодня утром. Его хмурость, молчание и то, как он долго и тревожно смотрел в стену. Теперь всё становилось на свои места.
— Но тогда почему он идёт в этот поход? Ведь можно было остаться, отправить кого-то другого?
Даша печально улыбнулась, обхватив себя руками.
— Ты плохо знаешь Ермака. Он никогда не уйдёт от судьбы. Даже если знает, что впереди — гибель. Он пойдёт вперёд, чтобы встретить её лицом к лицу.
Она говорила тихо и грустно, глядя куда-то мимо меня. Я чувствовал, как комок подступает к горлу, и задал еще один вопрос:
— А про меня шаман ничего не сказал?
Она посмотрела на меня и улыбнулась, хотя улыбка получилась грустной.
— Про тебя он ничего не сказал. Значит, твоя судьба ещё не определена.
* * *
Кучум ехал неторопливо, глядя на бескрайние просторы сибирской степи. Ветер, холодный и резкий, беспощадно бил в лицо, спутывал гриву коня и рвал края его мехового плаща. Но хан будто его не замечал.
Сопровождали хана лишь несколько воинов. Они двигались молча и почти беззвучно.
Тропа привела их к старой, полуразрушенной избушке, приткнувшейся к краю болота. Стены ее были покрыты мхом, крыша давно просела, из трубы вился сероватый, едва заметный дымок. У дверей стояла старая женщина. Сгорбленная, с бледной, почти прозрачной кожей.
Кучум спешился и подошел к ней.
Колдунья долго смотрела на него, а потом повела рукой, приглашая войти внутрь. Воины остались на улице, тревожно озираясь по сторонам.
Внутри избы царила полутьма. Хан сел на покрытую шкурами лавку, а колдунья устроилась напротив. Глаза ее блестели.
— Я ждала тебя, Кучум, — сказала она хриплым голосом. — Слушай же то, что шепчут духи.
Она потянулась рукой к чаше с водой, стоявшей перед ней на столе, и начала пристально смотреть на нее. Тишина длилась несколько минут.
Наконец, она произнесла:
— Небеса говорят о тебе, Кучум. Вижу дым и пламя над Искером, вижу кровь и смерть, слышу крики твоих врагов. Духи предков и небо предначертали тебе судьбу. Ты убьешь Ермака. Ты вернешь себе Искер. А после этого русские забудут о Сибири. Больше сюда не пойдет никто — ни отряды купцов, снарядивших Ермака, ни войска московского царя. Эта земля будет твоей навсегда. Судьба выбрала свой путь.
— Я знаю, — с улыбкой сказал Кучум. — Но хорошо, что ты подтвердила это.
Старуха улыбнулась, обнажив гнилые зубы.
— Небесам невозможно сопротивляться, Кучум. Это решено. Все произойдет так, как сказано. Ермак умрет, и все вернется к тебе.
Кучум медленно поднялся. Не сказав ни слова, он положил кошелек с монетами на стол и вышел из избы.
Глава 20
Ночь опустилась тихо, почти незаметно. Мы вышли из ворот и спускались к стругам. Земля под ногами после недавнего дождя хлюпала, будто пытаясь нас задержать.
Ермак приказал идти как можно тише, и поэтому вокруг не раздавалось ни слова. Вооружённые, готовые для похода казаки молча выходили из ворот и шли к Иртышу — чёрному и широкому, отражающему свет далёких звёзд.
Пять больших стругов стояли бок к боку, как огромные рыбины. Они были полностью подготовлены: борта тщательно обмазаны смесью глины и золы, высокие щиты аккуратно укреплены вдоль бортов, а на палубах лежали влажные шкуры, готовые укрыть места попадания огненных стрел.
— С Богом, — негромко сказал Ермак, и казаки начали заносить припасы и занимать свои места.
На струги погрузили порох, стрелы, еду и все остальное, что могло пригодиться в походе. Через несколько минут все было закончено, весла опустились в воду, и мы бесшумно, словно призраки, отправились вдаль по темной воде.
Ермак стоял рядом со мной на носу первого струга и всматривался в чернильную тьму. Лицо его было напряжено.
Позади нас двигались ещё четыре струга. На втором находился Черкас, на третьем — Елисей.
Ермак долго молчал, затем неожиданно произнес:
— Думаю, всё же не зря мы сюда пошли. Не просто так. Что-то нас сюда привело. Судьба, наверное.
Кроме меня, его сейчас никто не слышал. Рядом казаков не было, а говорил он тихо. Я промолчал, ничего не ответил.
— Что такое эта Сибирь? — продолжил Ермак. — Богатства тут немереные, но лежат они без пользы, никому не нужные. Всё пропадает, а людям бы пригодилось, на благо пошло. И дело даже не только в богатствах. Люди здесь живут страшно — татарская власть жестокая, убивает ни за что. А другие даже человеческие жертвы своим богам приносят.
Он опять задумался.
— Тяжко на душе. Столько казаков уже полегло, и ещё погибнут. Перед Богом потом за каждого отвечать придётся. И ещё одна мысль меня мучит: правильно ли мы вообще поступаем? Земля-то чужая. А мы пришли решать ее судьбу. Но, думаю, правильно. Мы ведь не грабить пришли. В нашем государстве людям будет лучше. И земля им послужит.
— Прав ты, Ермак Тимофеевич, — сказал я. — Верно говоришь. Не зря мы здесь.
— Пусть будет так, — твёрдо произнёс он. — Раз начали, значит, до конца пойдём. Или победим, или погибнем. А может, погибнем, но победим.
* * *
Кучум стоял перед шатром, пристально всматриваясь в густую пелену тумана, окутывавшего его лагерь. Над землей вился утренний холод.
Затем Кучум повернулся и, раздвинув тяжелый полог шатра, вошел внутрь. Тут его уже ждали. В шатре уже было тепло, в углу дымилась жаровня с углями, покрытая тонким слоем золы. Запах дыма смешивался с ароматом сушеных трав и кожи. В мягком полумраке шатра мерцали слабые огни масляных ламп.
Хан сел на широкий помост, покрытый дорогими коврами, и жестом велел стражам привести гостя. Через несколько мгновений в шатер вошел татарин, ростом на целую голову превосходивший любого
