Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
Вздохнул я. Несмотря на отсутствие в моем сердце и душе религиозности факт того, что эти люди хотели сжечь хутор, злил. Люди строят, место святое создают, а вы что? Спалить. А если сопротивляться будут, то может и убить?
Скрипнул зубами. Не бывать этому.
Дальше что? Выходит мы — татарское войско. Интересно девки пляшут. Ладно.
Я задал еще несколько вопросов, получил пространные ответы. Нужен мне был кто-то посерьезней, посмышленей, чтобы про защиту Ельца рассказал, про воеводу тамошнего. А этот Борщ то ли действительно был невероятно умен, что вряд ли. Либо откровенно недалекий мужичок, которого за неимением лучшего рекрутировали и войска.
Толкового здесь больше ничего не выйдет.
Повернулся к своим.
— Так, собратья! Этого с парой человек тут оставить, обоз наш ждать. Григорию или Тренко рассказать все, что слышали. А остальные, по коням и вперед. Нельзя дать этим… — Сделал паузу. — Нельзя дать монастырь палить.
— Так, боярин, а вы это…
Обернулся, уставился на говорящего Борща. Глаза его расширились невероятно. Страшась своей же наглости, продолжал он говорить?
— Вы кто будете? Вы из Лебедяни же? Попутали нас с татарами? Вот и постреляли. Да?
— Нет, мы из Воронежа. Воевода ваш нас татарами назвал. — Улыбнулся криво, по-волчьи. — Обманул вас.
Мужик икнул, уставился на нас всех.
— Ясно, воевода.
— По коням!
Через пару минут мы уже вновь двигались вперед.
День дальше прошел без происшествий. Шли быстро, поспешали, но коней не гнали, чтобы не устали они. Думалось мне, что рывок последний потребуется. Там, когда к монастырю выйдем. Успеть, до закрытия ворот в острог. Ну и, если верить Борщу, до поджога. Хоть пленный и говорил про утро, что в целом было логично. Могли и вечером запалить, переправиться на тот берег и там ночевать.
Вечерело. Вернулся авангард, сообщил, что за поворотом дороги хутор. Меньше чем полверсты.
— Готовность. — Скомандовал я.
Но и без этого все подобрались. За остаток дня пересказы того что Елецкие хотят храм святой сжечь, вызвали у моих бойцов праведный гнев. Все они жаждали драки и возмездия.
— Пленными берем. Монахов не трогаем. Если видим, что огнестрел в руках или лук, только тогда бьем, чтобы нас не побили. — Отдал я приказ. — Передать по цепочке.
Сотня в колонну построилась. Бойцы крестились и по моему взмаху двинулись вперед. Постепенно ускоряя шаг, наращивая темп.
Хутор показался как-то внезапно из-за поворота дороги. До него было буквально метров двести, и на половине пути стояло трое служилых людей, о чем-то спорящих друг с другом. Не стрельцы, скорее казаки. Все больше походили на Борща и его погибшего напарника. Кафтаны, шапки, сабли у двоих саадаки, третий с аркебузой. У каждого под уздцы взятая лошадь.
Стояли чуть в стороне от дороги, но ввиду чистоты леса от подлеска видно их было хорошо.
— Вперед! — Заорал я так громко, как только мог.
Запел рог, кони рванулись вперед.
— Ура! Гойда! — Слышалось слева и справа от меня.
Те стрелки, что шли перед нами, начали чуть расходиться влево и вправо. Местность позволяла. Дорога переходила в вычищенную площадку. Простор для удара конницы.
Завидев нас, троица служилых запаниковала, задергалась. Лошади их, услышав резкие звуки, тоже восприняли это нехорошо. Паниковали, поднимались на дыбы, ржали.
Один боец, замер, смотрел на нас как умалишенный и что есть сил начал орать во всю глотку:
— А… А-а-а-а-а! Татары!
Аркебузир кинул свое оружие, отпустил скакуна и помчался куда-то в лес, напропалую. Но, далеко здесь не уйти, слишком редко растут деревья, слишком мало молодой поросли. На лошадях его вмиг догонят.
— Не убивать! Живыми, в плен! Два десятка к реке, слева. Еще два, справа.
Я видел, что за монастырским хутором, размещенным на небольшом холме посреди лесистой местности, открывался вид на водную гладь. Раз Борщ сказал про отряд у реки, значит, там кто-то был. К тому же самое важное даже не занять острог — это вторично. Главное — не дать спалить паром и те плоты и лодки, о которых вспомнил прошлый я и что подтвердили собратья.
Конница неслась вперед. Копыта выбивали стройный такт. Гул стоял мощный, отдавался он от леса окрест, эхом разносился. Не завидовал я тем, кто видел нашу атаку. Уверен, страшно им было. Очень. Сотня конная неслась вперед, готовая сметать все на своем пути.
У ворот показался человек, высунулся. Лицо его было совершенно ошарашенным. Видимо, лицезреть несущуюся на частокол конную сотню ему еще не приходилось.
— Пали в воздух! — Заорал я.
Несколько аркебуз разрядилось, не пытаясь нанести кому-то хоть какой-то урон. Но психологический эффект устрашения от этого был приличный.
Появившийся юркнул обратно. Ворота никто даже не думал закрывать. Если там и была какая-то стража, охрана кроме одного человека, они все впали в ступор и даже не понимали, что происходит.
Я со своими телохранителями и еще десяток всадников, чуть притормозив коней, влетели внутрь.
— Оружие на землю! — Заорал я. — Никто не пострадает!
Трое человек, замерших во дворе и держащих копья, переглянулись. Почти сразу все вместе отбросили древки, похлопали руками, делая вид — что вообще не касались их ранее. За стенами острога гикали оставшиеся бойцы моей сотни. Раздалось еще несколько выстрелов. Люди ловили разбегающихся, понукали, сгоняли к стенам.
И тут я, гарцуя по двору на разгоряченном скакуне, увидел, как от строительной площадки, по-другому это никак нельзя было назвать, в мою сторону двинулся одетый вовсе черное человек. То, где он находился, больше всего напоминало первый, начавшийся строиться ярус бревенчатого терема — крупный, вытянутый.
Церковь это была. Храм — Рождество-Богородицкий.
— Что же ты, ирод! Людей пугаешь! — Человек двигался ко мне, смотрел прямо в глаза. — Работать нам не даешь!
Темные одежды его отдаленно напоминали привычный мне облик монахов и попов, но несколько отличались. Были более бедным, пятерыми и застиранными. Видно, что старик этот принял некую аскезу. Он был сух телом, приклонен годами, но достаточно крепок. А судя по поведению, дух его был несломим. Одному против полутора десятков вооруженных человек выступить. Не спросить, кто и что.
Чувствовалось — он здесь главный. Это его острог, его монастырь, и я сюда пришел неподобающе. Со своим уставом. Нехорошо.
Я спрыгнул с лошади. Конфликт мне с монахами был не нужен совершенно. Наоборот, в какой-то степени мы пришли их защитить
