Оракул с Уолл-стрит 8 - Алим Онербекович Тыналин
— Шон Макгрегор, — представился он с густым бостонским акцентом. — Помню тебя, О’Мэлли. Раньше твой кузен таскал мешки с углем на пирсе двенадцать, а теперь ты прислуживаешь итальянским королькам.
О’Мэлли сжал кулаки, но промолчал. Слишком много поставлено на карту для личных выяснений отношений.
Дверь в конце коридора распахнулась, и на пороге появился Колин О’Брайен собственной персоной. Мужчина сорока лет, с седеющими висками и шрамом от уха до подбородка. На нем был твидовый пиджак, белая рубашка без галстука и жилет с золотой цепочкой часов. Пронзительные зеленые глаза изучали меня с нескрываемым любопытством.
— Мистер Стерлинг, — О’Брайен протянул руку для рукопожатия. Ладонь шершавая, с мозолями докера. — Входите. Надеюсь, неделя размышлений привела вас к мудрому решению.
Офис оказался спартанским, но функциональным. Массивный дубовый стол, три простых стула, стальной сейф марки «Mosler» в углу. На стенах висели портрет Майкла Коллинза в форме командира ИРА, карта ирландских графств и схема бостонских доков с красными флажками. На столе лежала открытая папка из плотного картона, мое досье с фотографиями и банковскими документами.
О’Брайен налил виски в три граненых стакана из бутылки «Jameson Irish Whiskey». Янтарная жидкость переливалась в свете керосиновой лампы на столе.
— За разумные решения, — поднял стакан О’Брайен, но глаза внимательно изучали мое лицо.
— За мир в Бостоне, — ответил я, отпивая глоток. Виски обжег горло.
О’Брайен сел за стол и откинулся на спинку стула:
— Итак, мистер Стерлинг. Мои условия просты. Вы уже слышали их. Прекращение всех финансовых операций с итальянскими семьями. Передача контроля над портовыми активами ирландскому профсоюзу. Компенсация в размере пятисот тысяч долларов. Что скажете?
Я сделал глубокий вдох, словно принимая тяжелое решение:
— Колин, ваши требования жесткие, но я готов их принять. Частично.
Брови О’Брайена поползли вверх:
— Частично?
— Я готов сократить сотрудничество с итальянцами на семьдесят процентов. Инвестировать триста тысяч в строительство школы и больницы в Южном Бостоне. А контроль над портами… возможно, совместный контроль, пятьдесят на пятьдесят.
О’Брайен молчал, постукивая пальцами по столешнице. В его глазах мелькали какие-то мысли, которые мне не нравились.
— Интересное предложение, — наконец сказал он. — Но знаете что, мистер Стерлинг? За эту неделю я тоже много думал.
Он встал и подошел к карте доков на стене:
— Думал о том, что вы слишком умны. Слишком богаты. Слишком связаны с опасными людьми. И понял одну вещь, с такими, как вы, нельзя договариваться.
Я почувствовал, как напряглись мышцы. Что-то шло не так.
— Что вы имеете в виду?
О’Брайен повернулся ко мне, и в его улыбке не было ничего дружелюбного:
— Имею в виду, что даже если вы подпишете любые бумаги, через месяц найдете способ их обойти. У вас есть юристы, связи, деньги. А у меня есть только принципы и готовность умереть за них.
Он вернулся к столу и сел:
— Поэтому я решил упростить ситуацию. Вы станете гостем ирландского братства до тех пор, пока все ваши банковские счета не опустеют в пользу рабочих Бостона.
— Заложником, — холодно сказал я.
— Почетным гостем, — усмехнулся О’Брайен. — Разница только в формулировке.
Он сделал едва заметный жест рукой. Дверь распахнулась, и в комнату вошли трое ирландцев с Thompson наизготовку. Макгрегор направил ствол своего Colt.38 прямо мне в затылок.
— Ваши банки переведут два миллиона долларов на счета профсоюза докеров. Плюс все активы, связанные с итальянскими операциями, — продолжал О’Брайен с деловитым видом. — А потом, возможно, мы отпустим вас домой.
О’Мэлли рванулся было к оружию, но дуло Thompson уперлось ему в грудь.
— Не дергайся, предатель, — прошипел один из боевиков. — А то разукрасим стенку твоими мозгами.
Время замедлилось. Я видел торжествующий взгляд О’Брайена, злое лицо Макгрегора, растерянность О’Мэлли. Керосиновая лампа отбрасывала пляшущие тени на стены. За окном завывал туманный ветер с залива.
— Знаете, Колин, — сказал я, медленно поправляя манжету и снимая золотую запонку. Одновременно тем самым подавая сигнал снайперу на крыше соседнего здания, — я тоже много думал на этой неделе. Мы все думали. Мы прямо мыслители.
Грохот выстрела Springfield с оптическим прицелом раздался через секунду после моего сигнала. Окно взорвалось осколками стекла, и пуля снайпера Маллоу попала Макгрегору точно в левый висок. Рыжеволосый докер рухнул как подкошенный, кровь брызнула на портрет Майкла Коллинза.
— Засада! — завопил О’Брайен, выхватывая Colt.45 из кобуры под пиджаком.
О’Мэлли мгновенно среагировал, ударил локтем ближайшего ирландца в солнечное сплетение и выхватил свой пистолет. Грохот выстрелов заполнил тесное помещение, пахнуло порохом и кровью.
Я бросился за массивный дубовый стол, пули Thompson крошили штукатурку над моей головой. Керосиновая лампа разбилась, разлив горящее масло по столешнице.
— Думал, что ирландцы простаки? — орал О’Брайен, отстреливаясь из-за сейфа. — Узнаешь, что значит воевать с людьми, которым нечего терять!
В дверь ворвались люди Маллоу с Tommy gun наизготовку. Перестрелка превратилась в настоящий ад. Вспышки выстрелов, крики, лязг падающего оружия.
— Колин, я предлагал честную сделку! — крикнул я, когда дым начал рассеиваться. — Ты сам выбрал войну!
Когда стрельба стихла, двое ирландцев лежали на полу в лужах крови. Третий корчился у стены, зажимая простреленную руку. Но О’Брайена нигде не было видно.
— Черт! — выругался один из людей Маллоу. — Главарь смылся через окно на пожарную лестницу!
Я подошел к разбитому окну и выглянул наружу. Внизу, между складами, мелькнула тень бегущего человека. О’Брайен исчез в лабиринте доков как призрак.
— Пусть бежит, — сказал я, отряхивая пыль с костюма. — Сегодня он понял главное, что со мной лучше договариваться, чем воевать.
Запах гари смешался с медным привкусом крови. На стене догорали остатки карты доков, а портрет Майкла Коллинза был забрызган кровью Макгрегора.
Война с ирландцами только начиналась.
Впрочем, я уже подготовил О’Брайену несколько сюрпризов. Если он думал, что ночная стычка это конец, то глубоко ошибался.
Утренний туман все еще висел над Бостоном, когда черный Packard остановился возле полицейского участка на Бойлстон-стрит. Массивное кирпичное здание 1885 года постройки выглядело мрачно в сером свете рассвета. Над входом развевался американский флаг, а у парадной лестницы дежурил констебль в синей форме с медными пуговицами.
Я проверил карманные часы, уже половина седьмого
