Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая - Геннадий Борисович Марченко
— Понимаю, — кивнул я.
— Или нужно завинтить все разболтавшиеся гайки до упора, как при Сталине… За коррупцию — к стенке, за прогул на работе — срок. Пьянство искоренять калёным железом. Тех, кто слушает «вражеские голоса» — в места не столь отдалённые. железобетонная дисциплина от генсека до дворника и грузчика. Все средства — на развитие оборонных технологий. Жёсткое, последовательное наступление по всему миру. В Азии, Африке, Латинской Америке… Про строительство коммунизма болтовню прекратить, создавать у народа ощущение гордости за державу. Как было при Сталине, когда мы жили бедно, но гордились своим государством, а на Запад смотрели сверху вниз.
Или же…
Он сделал паузу, пристально глядя мне в глаза.
— Или же надо делать резкий поворот в противоположную сторону. Включать либерализацию. Сначала управляемый капитализм, как при НЭПе. Потом свободное предпринимательство. Бесцензурная пресса. Настоящие выборы всех уровней. Независимость судей. И так далее. В двадцатые годы большевики ещё не понимали, что серьёзную конкурентоспособную экономику без полноценной демократической периферии создать не получится. Потому НЭП в итоге и провалился. Органы лупили оборотистых по рукам. Отрывали с мясом. Но теперь, на исходе семидесятых, мы поумнели. Капитализм так капитализм. Чёрт с ним, если это поможет вывести страну из кризиса.
Я слушал и не верил своим ушам. Нет, понятно, что разговор приватный, но такой откровенности от своего куратора я не ожидал. Хотя и сам нередко задумывался над будущим своей Родины. И вот сейчас сидевший напротив полковник госбезопасности озвучивал то, о чём я вслух ни с кем не собирался говорить. Пока, во всяком случае.
— Еще в 1953-м Берия говорил со своими про то же самое, — между тем продолжил Шумский. — Что экономической и научной конкуренции с Америкой мы не выдержим, что надо капитально перестраиваться. Что нужен «советский капитализм». Переходить от запугивания к материальному стимулированию. Само собой, суд потом счёл эти речи доказательством того, что Берия является агентом империалистических спецслужб. Но говорил-то он дело. Понятно, что демократия как система управления обществом и экономикой приятнее, безопаснее и эффективнее. Но как избежать риски переходного периода? Как по ходу реформ не потерять контроль над страной, не свалиться в хаос? Если это никому еще не удавалось, то где гарантия, что у нас получится?
— И весь соцлагерь рухнет, — добавил я. — Грянет повсеместная «Пражская весна».
— И пусть, — пожал плечами Шумский. — В шестьдесят восьмом мы сглупили, не нужно было танки в Прагу вводить. Если у нас демократия, то пусть и у них демократия. Мы еще и поможем. Суть в экономике, Арсений. Кому те же Чехословакия, Венгрия или ГДР с Кубой нужны с их хреновыми товарами? Что они могут предложить? А у нас с соцстранами налаженные экспортно-импортные связи. Да и куда они денутся от наших нефти и газа? Нет, они будут с нами дружить, причём не от страха, как сейчас, а по взаимной выгоде.
Он встал, снял с плиты тихо пускавший пар чайник, плеснул кипятка в заварочный чайник.
— Но тут имеются проблемы. Например, сейчас у нас есть диссиденты и прочие любители свободы, но их немного. Однако если открыть вентиль, то эта горстка превратится в серьёзную силу. Раскачают народ, выведут на демонстрации, начнутся забастовки… Вторая проблема представляет наибольшую опасность на начальном этапе реформ. Это твердолобые консерваторы, номенклатура, которой так хорошо живётся. Так просто они не сдадутся. И вот третья, самая заковыристая пробелам — союзные республики. Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия… Если местные сепаратисты
почувствуют, что центра больше нечего бояться, начнётся такое, что мы позавидуем англичанам в их борьбе с ИРА[2]. Наверняка и междоусобные разборки начнутся. Все эти азербайджанцы с армянами, грузины с абхазами…
Ещё одна пауза, во время которой Шумский разили по чашкам чай.
— И вот тут-то мы глядим в сторону Испании. Там сепаратизм исходит от галисийцев, басков и каталонцев. Испанское руководство во главе с королём Хуаном Карлосом применяет две разные стратегии: с Каталонией и Галисией одну, с басками — другую. В первом случае, поскольку национальные движения имеют ненасильственный характер, это «пряник». Король без конца гастролирует по провинциям, всюду очаровывая публику. Это его основная работа, и она приносит результат. Когда, выступая в Каталонии перед рабочими, он вдруг перешёл на каталонский — это произвело на слушателей огромное впечатление. Точно такой же фокус Его Величество провернул в Галисии — перешел на гальего. Так что главный лозунг монархии сейчас: Хуан Карлос — король всех испанцев, вне зависимости от этнической принадлежности и политических взглядов. В условиях СССР повторить эту тактику в точности невозможно, генеральный секретарь не сможет выступать на эстонском, таджикском или армянском, но специально подготовленные визиты во все теоретически проблемные регионы с демонстрацией хорошего знания местных проблем и проявлением живой заинтересованности в их скорейшем разрешении будут совершенно необходимы. И туда, где ситуация напряжённее, надо будет ездить как можно чаще.
— А баски? — спросил я.
— А вот на территории, где проживают баски, национальная борьба приняла вид терроризма, там полиция действует по-прежнему жёстко. Расчёт делается на то, что они постепенно будут уничтожены или арестованы, а основная часть населения, видя, как налаживается жизнь в других регионах, постепенно откажется от идеи сепаратизма. У нас это могут быть Северный Кавказ и Закавказье. Но это локальные очаги. А в остальном генеральный секретарь мог бы своей активностью и постоянными перемещениями по стране склонить население республик не портить добрососедские отношения со старшим братом.
— То есть, как я понимаю, вы и ваши, скажем так, соратники, склоняетесь к идее либерализации и капитализма?
— Правильно понимаете, товарищ Коренев, — без тени улыбки ответил Владимир Борисович. — И для этого нам нужен здоровый и активный лидер страны. Мы решили, что коней на переправе не меняют, тем более Леонида Ильича любят и уважают, считают этаким добреньким дедушкой. Пусть таким для всех и остаётся.
— Но если он… Если Политбюро не захочет менять курс?
— Не захочет, —
