Колыбельная ведьм. Скриптум Первый - Влада Владимировна Мишина
Эстер обернулась. Я вернулся за угол, скрываясь от её взгляда. Нужно было уходить, но ноги не слушались: тепло магии всё ещё туманило разум.
«Ведьма не способна на добро. Каждое их действие есть контракт с исчадием. И, коли коснулась их магия тебя, быть беде». Цитаты из священных книг инквизиции возникали в голове и отдавались призрачной болью в давно заживших на спине ранах от плети.
«Истина о ведьмах» вбивалась в слуг Первозданного разными способами: порка, мягкое наставническое внушение, постоянное повторение одного и того же, голод, дыба… Всё это смешивалось, всем этим окружали юных инквизиторов, пока они не начинали верить в нужное. И я верил. Как не верить, если вся твоя жизнь, твой долг и честь отданы тому, кто спас тебе жизнь? Отданы Первозданному и первому слуге Его.
Когда я вновь выглянул из-за угла, в подворотне уже не было ни ведьмы Кроу, ни распутницы. Но магия всё ещё была. Она была во мне. Возможно, так сработал страх быть околдованным. Может, я слишком серьёзно воспринимал слова наставников. Может, ведьма вовсе не хотела зла. Этих «может» было слишком много.
Я возвращался в ту подворотню не раз. «Что за магию ты творила, ведьма?! Почему ты мне снишься?..» Сначала сны были кошмарами: избитая женщина в них умирала, и её дух раз за разом проклинал меня за то, что не помог. Со временем в них начала появляться Эстер Кроу. Она творила магию, которая теплом касалась моего лица и уводила дух распутницы прочь, успокаивая её. «Что это за сила? Почему она не отпускает меня?»
Я хотел узнать ответ.
Я искал новой встречи с ведьмой. Слабак и преследователь, я наблюдал за её жизнью издалека, надеясь однажды решиться и спросить о том, что произошло в подворотне. Но каждый раз, стоило мне увидеть Эстер Кроу, решимость пропадала.
«Она всего лишь хотела помочь женщине. Даже не знала, что я был там. Её магия не предназначалась для меня», – убеждал я себя, заставляя держаться от девушки подальше. Но вбивавшиеся годами истины противились таким выводам: инквизитор не мог поверить в благородные намерения ведьмы.
Наверное, в глубине души я понимал, что просто схожу с ума. Мой долг, описанный наставниками, и моё личное понимание этого долга всегда отличались. А сохранить рассудок, разрываясь так изнутри, было просто невозможно.
«Да… Нет…» Каждый раз, ища в Венеции Эстер Кроу, я обещал себе больше никогда этого не делать. Но она продолжала мне сниться. И я вновь искал её в реальности. Думаю, окажись на её месте любая другая ведьма, всё было бы точно так же, ведь я уцепился за сам факт сотворения магии и помощи женщине, а не за личность. Но и личность девочки, когда-то спасённой и обиженной мной, тоже играла роль.
«Что больше всего гложет тебя, Ричард? – спрашивал я себя. – Мысль, что тебя околдовала ведьма, или вина за то, что ты не помог женщине в беде? Или ты думаешь, что вина возникла из-за колдовства?»
Бе-зу-ми-е. Я погружался в него постепенно, пока наконец не принял единственно верное решение. «Нужно исповедоваться. Не обо всём, лишь сознаться, что я собираюсь помогать всем, кому нужна помощь в городе Святого Престола. Я не смогу ещё раз остаться в стороне».
Исповедь инквизиторов принимал только один человек, и я не ждал от него милосердия, но знал, что договор с ним, подобно договору с дьяволом, был нерушим. Я мог заключить сделку на тайну исповеди. Нужно было только найти цену.
Тогда я не знал, какой будет цена.
Ноябрь, 155 год от Зимнего Совета, 1890 год от Рождества Первозданного
«Зато теперь я плачу эту цену сполна».
Я выдохнул, сжимая ноющую голову руками. «О том, что я сегодня сделал в палаццо, даже на исповеди Бартоломью нельзя говорить. Уговор уговором, а смерть подонка Рикардо – измена».
Как просто было бы обвинить Эстер Кроу в собственных деяниях. Снова решить, что все мои сомнения были вызваны её колдовством.
– Ведьма… – прошептал я, зная, что не сделаю этого.
XVII. Детский шифр
«Медвежонок, новая Денверс (я не хочу писать её длиннющую немецкую фамилию) опять в плохом настроении. Я знаю, что просить тебя о хорошем поведении бесполезно, поэтому надо придумать, что будем делать, если она снова разделит нас. У меня есть идея, тебе понравится.
Твоя Колючка».
(Записка Тадеушу от Эстер.)
– Доброе утро, – прозвучал рядом со мной протяжный голос.
Я резко открыла глаза, попыталась откатиться на кровати, запуталась в одеяле и с грохотом повалилась на пол, хватаясь руками за голову.
– Shite![37] – совершенно неподобающая леди брань вырвалась изо рта.
Но она очень точно описывала и мой испуг, и боль от удара о тумбочку.
– Ведьма, ты там жива? – Колдовской кот подошёл к краю кровати, задумчиво смотря на меня сверху вниз.
– Персиваль, ради Гекаты, нельзя же так пугать! – Я выпуталась из одеяла и поднялась на ноги.
– Да я вроде только доброго утра пожелал…
– Я никогда – никогда! – не просыпалась ни с кем в одной постели, поэтому извини, если моя реакция была немного бурной!
Фамильяр фыркнул, принявшись спокойно вылизываться, как самый обычный кот.
– Привыкай, – протянул он.
Я выдохнула и тихо рассмеялась, наконец вспоминая все детали прошедшей ночи.
– Я думала, что ты мне просто приснился.
– И не надейся, ведьма… М-я-я-я-у! Ты что делаешь?!
Схватив фамильяра на руки, я крепко прижала его к груди, чувствуя то же тепло магии, что и ночью.
– Триада… ты настоящий…
– Конечно, я настоя-м-м-м-щий! Отпусти! Мы ещё не так близко знакомы!
– Сам сказал, что ты – часть меня, куда уж ближе?
Перестав вырываться, Персиваль заурчал, тыкаясь носом мне в шею.
– Ладно, согласен. Ты мне нравишься.
Решив не испытывать его терпение, спустя пару секунд я всё-таки вернула фамильяра на кровать.
– На книжку не наступи, – сказал он, указывая хвостом на пол.
Опустив взгляд, я увидела дневник Тадеуша. Должно быть, я столкнула его с тумбочки во время падения.
– Это дневник.
– Знаю, – сказал Персиваль. – Я просмотрел твои воспоминания. Мне жаль, Эстер.
– Спасибо, – кивнула я, всё ещё не понимая, как принимать соболезнования и что на них отвечать.
– Читать будешь? –
