Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
Скрипел сам зубами, злился. Не нравилось мне это царское звание.
Говорили люди в поселениях, что неделю назад где-то казаки прошли с юга. Двигались от Поля запыленные и усталые. Воду пили, кое-где на постой останавливались. И везде, где проходили, говорили о великой и славной битве, в которой Царь Русский Игорь Васильевич, лично возглавив гарнизон Воронежа и пришедших на подмогу с Дона, казаков дал бой мятежному мурзе Кан-Темиру. Татары были разбиты и, то ли убоявшись, то ли договорившись с дорогим собратом по монаршему величию основные силы, ведомые ханом… или сыном хана или… самим чертом — ушли в степь.
Истории искажались, менялись, кривились.
Но везде, в каждой из них слышалось одно. Царь! Бил татар под Воронежем. Кое-где даже сказывали, что великое архангельское воинство призвал он и скоро оно положит конец Смуте на Руси.
Пороть или как-то еще наказывать народ за сплетни и выдумки я посчитал глупостью. Поговорят да забутит. Пока что мне такие сплетни были только на руку. Народ кланялся в землю, благодарил, давал фураж, сколько мог.
Мы сверх меры не брали.
По несколько раз на дню гонцы-дозорные связывались с нашей идущей по Дону флотилией. Казаки поначалу отставали. Все же им пришлось вначале пройти пешком до Семилук. Только потом погрузиться на суда и двинуться вверх по течению. Дело было непростое и небыстрое. Грести целый день, выгребать против силы батюшки Дона.
Но уже на второй день мы сравнялись, и теперь казацкое воинство чуть опережало нас. Но впереди их ждал тяжелый участок. Мы ставили ориентиры, где будет следующий лагерь. Старались размещаться вблизи, насколько это возможно.
Полулежал, наблюдал, как закатилось солнце за горизонт. Потрескивал огонь в костре. Лагерь готовился ко сну. Люди за день утомились, не тратили время на лишние разговоры. Готовили себя места под ночлег. Казалось — вроде тысяча человек, не так уж много, а места мы занимали очень много, растянувшись вдлину.
Дозоры были выставлены, ночных приключений в этой местности не хотелось никому.
Зверье тоже беспокоить не должно. Столько людей, шум, гам, дым и огонь — настоящий кошмар для дикого зверя. Это когда малая группа в лесу заплутать — ее съесть желают. Как нас с Пантелеем по пути из татарского стана. А когда сотни людей в лесу оказываются, вся живность разбежится на десятки верст, чтобы не попасть на глаза и не отправиться в похлебку.
Сон не шел, и я прикидывал дальнейшие планы.
Что после Ельца.
Скорость в двадцать пять верст мы пока выдерживали с трудом. Да, по двум дням судить сложно. Первый прямо удачный был. Второй — замедлились. Что будет дальше — одному богу известно.
Основной проблемой был обоз.
Колеса телег то и дело застревали на ухабах. Рессоры ломались, приходилось сгружать, перекладывать имущество с одной телеги на другую. Производить срочный ремонт. Благо — основное войско было у нас конным, и это помогало. Заводных лошадей впрягали вторыми номерами, тягали повозки в горку, где это нужно.
Но, все же дорога старалась обходить все эти неровные места. На мою радость вблизи Воронежа их было немного. Территория преимущественно представляла собой равнину с небольшими изломами местности.
Но дальше начиналась более лесистая территория.
А когда мы к Туле подходить начнем, даже думать не хочется. Там и леса гуще, и болот больше, и речушек всяких. Но, надежда была, что близость к Москве сформировала там более развитую инфраструктуру и будут там мосты для перехода хотя бы малых водных преград. Не все Смута уничтожила, не все сломала.
Осмотрел я отходящий ко сну лагерь. Сотники после совета разошлись по своим отрядам. Рядом был Ванька, сидящий и пялящийся как-то бездумно в костер. Сопел что-то, нос совсем повесил. Пантелей с Франсуа о чем-то пытались говорить. Если днем француз на марше гонял от сотни к сотне и требовал, чтобы шли ровно, в колоннах. Держали строй. Ругался. Жестами показывал бойцам как надо. То сейчас он впитывал науку от нашего богатыря.
Стоит сказать, что иноземец оказался невероятно смышленым и способным.
Рядом сидел татарин и тоже пытался что-то уловить из обучения. Ему знания так же были потребны. Но, ему было прямо тяжело. Хотя самую базу в каких-то штук пятьдесят слов на нашем он все же знал. А дальше — очень тяжело давалась ему речь.
Богдан наблюдал за всем этим, улыбался и подшучивал. За что ловил недовольные взгляды Пантелея. Но, слишком сильно границы он не переходил, поэтому и я вмешиваться не стал, и какой-то ругани не назревало.
Наоборот, все это походило на зарождающуюся в походе дружбу. Товарищество.
— Ванька, ты чего нос повесил? — Спросил я.
— Да, хозяин. — Посмотрел он на меня. — Я же человек не военный. Я же слуга ваш. А тут…
Он носом шмыгнул.
— Чего тут?
— Воевать идем. Батюшка ваш тоже так вот ушел и что?
— И что? — Я насторожился.
— Убили. — Покачал он головой сокрушенно. — И начались с этого наши с вами мытарства.
— Что было, Ванька, то быльем поросло.
— Дивлюсь я на вас, хозяин. — Он уставился на меня. — Когда мы этой дорогой сюда ехали, каждого куста вы боялись. Стенали, говорили, что не в силах больше. А сейчас вон…
Махнул рукой.
— Что? — Я улыбнулся.
— Подстелили сами себе подстилку. Сами лапника нарубили, чтобы теплее было. У костра сидите, улыбаетесь. — Он понизил голос. — Будто и правда подменил вас кто в Чертовицком том проклятом.
— А если и так? То что? — Я посмотрел на него с кривой усмешкой.
Он глупо уставился на меня, моргнул, икнул.
— Как… Как же так, хозяин. Вы же, это вы. — Показал рукой на меня. — Вот.
— Ну, если веду себя не так, то что?
— Так, вы сами сказали, как там… — Задумался. — За одного битого пять небитых дают.
О как, приумножил ты количество небитых, но может и правильно.
— Ладно, Ванька. Отдыхай.
Он кивнул, вновь уставился в костер. Продолжил:
— Хозяин, а дальше что будет?
— В смысле?
— Ну… Идем мы вот к Ельцу. Там что?
— Не знаю, Ванька. Как дело пойдет. Хочу людей на свою сторону переманить. Мы же
