Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая - Геннадий Борисович Марченко
Из флакона с чёрной отметиной я начал медленно лить на язву «мёртвую воду», она зашипела и запузырилась, как перекись водорода. Когда пенка сошла, края раны приобрели из лилово-жёлто-синего нормальный цвет, и я полил её «живой водой». Я покосился на циферблат часов. Секунда, две, три… Десять… Тридцать, сорок пять…
— Боже ты мой, — ахнул Папанов.
Ещё бы, про себя усмехнулся я. Почти минута — и от раны остался только тонкий шрамик, свидетельствовавший, что когда-то на этом месте была незаживающая язва.
— Что это? Что за чудесное лекарство? — не унимался Народный артист СССР.
— Заряженная вода, я называю её «живая» и «мёртвая». Сначала я вашу язву обработал «мёртвой водой», уничтожившей гнилостные бактерии, а затем «живой», нарастившей здоровый эпителий.
— Что значит заряженная?
— В каждом человеке есть жизненная энергия, китайцы, например, называют её «ци», — пустился я в объяснения. — Большинство людей живут себе и живут, даже не подозревая о том, на что некоторые из них способны. А знающие и способные умеют свою энергию направлять в нужное русло, исцеляя либо причиняя вред организму. На Руси издревле хватало и целителей, и колдунов с ведьмами. А теперь давайте займёмся вашим общим самочувствием.
Я достал ещё один флакон, вылил его содержимое в заранее принесённый с кухни стакан. Откупорил его, налил полную крышку-кружку «живой воды».
— Пейте. Смелее, Анатолий Дмитриевич, вы сразу почувствуете улучшение самочувствия.
Папанов, как я когда-то в первый раз, вдохнул, выдохнул и, покосившись на меня, в пару глотков выпил содержимое кружечки. Я тут же налил снова до краёв и заставил пациента и эту выпить до дна. Только после этого закрутил крышечку на место.
— Как ощущения?
— Знаете, что-то чувствую, а что — пока не пойму. Словно бы прилив сил, хочется что-то делать, куда-то бежать…
— Так и должно быть, — заверил его я. — Я вам ещё литровую банку оставлю на будущее, можно принимать по стакану в раз в неделю. И вот теперь давайте-ка перейдём к вашей сердечно-сосудистой системе. Снимайте свитер, майку, и ложитесь на живот, буду иголками в вас тыкать.
— А, то самое иглоукалывание, о котором мне рассказывал Андрей? Что ж, надеюсь, от него эффект будет не хуже, нежели когда вы лечили отца Андрюши.
Ну ещё бы, я и тогда под прикрытием иглорефлексотерапии использовал свой ДАР, и сейчас собираюсь проделать то же самое.
Примерно полчаса спустя я прощался с семейством Папановых. Анатолий Дмитриевич выглядел одновременно довольным и удивлённым, всё никак не мог осознать того, что я с ним проделал. Денег не предлагал, видимо, Миронов его предупредил, а вот супруга Папанова не удержалась:
— Арсений, как мы можем вас отблагодарить?
— Анатолий Дмитриевич может отблагодарить новыми ролями в театре и кино. На сцене я его не видел, а на киноэкране полюбил давно.
— Так давайте я вам контрмарки дам на свой спектакль, — всплеснул руками актёр. — На следующей неделе мы играем «Бег», и как раз две контрамарки остались. Я их для одного знакомого приберёг, а он срочно уехал в загранкомандировку. Супруга осталась в Москве, но она без мужа не хочет идти, а дочь-студентка тоже не изъявила желания. Дата и места стоят.
И он с такой мольбой заглянул мне в глаза, что я, при всей моей избирательности к творчеству Булгакова, из которого «Бег» точно не входил в числе моих любимых произведений, просто не мог отказать.
— Спасибо огромное, Анатолий Дмитриевич, мы с супругой непременно воспользуемся вашими контрмарками.
Мы и воспользовались. Спектакль, как я и предполагал, на любителя, вернее, на большого поклонника Михаила Афанасьевича. Папанов играл генерала Хлудова, остальные актёры были не очен6ь известными, однако играли мощно, заставляя следить за происходящим на сцене не отрывая глаз. В общем, понравилось, чего уж там, и мне, и моей спутнице, аплодировали, не жалея ладоней.
А буквально через пару дней позвонили из Московского Патриархата. Звонивший представился викарием Симеоном — помощником Патриарха Пимена.
— Слухи о вашей силе, явно данной свыше, идут по земле русской, — пространно начал Симеон. — А настоятелю русской православной церкви патриарху Пимену очень нужно ваша помощь. Вы же исцелили в Свято-Троицкой Лавре монаха от туберкулёза?
— Было дело, — не стал лукавить я. — А что, у Патриарха тоже туберкулёз?
— Туберкулёз, да не совсем тот. У него туберкулёз позвоночника. Ещё с Великой Отечественной, да и в… Ну, подробности опустим, просто больно видеть, как страдает Его Святейшество.
— Что ж, давайте попробуем облегчить страдания Патриарха. А он сам-то в курсе, что я буду им заниматься?
— В курсе, хотя уговорить его оказалось непросто. В это воскресенье мы можем на вас рассчитывать?
— Да, конечно. Но вдруг что-то изменится, оставьте, пожалуйста, ваш номер, чтобы я в случае чего мог перезвонить. Кстати, а от куда вы узнали мой телефон?
— С Божьей помощью, — как показалось, с ироничной улыбкой на том конце провода ответил викарий и тут же закруглил тему. — Давайте я вам сам позвоню вечером субботы. За вами я пришлю машину, она отвезёт вас в Переделкино.
— В писательский посёлок? — удивился я.
— Там с 1952 года находится загородная резиденция Патриархов, — терпеливо пояснил викарий. — Заодно и небольшую экскурсию вам проведу.
И ведь это уже не первый случай, когда священнослужители обращаются ко мне за помощью, пусть и через своих помощников. Когда-то архиепископ Пензенский и Саранский Мелхиседек, потом настоятель Свято-Троицкой Лавры, теперь вот сам Патриарх… Расту!
В 8 утра воскресенья во дворе нашего дома стояла чёрная «Волга» 24-й модели. Я поцеловал Риту, подхватил портфель, в который влезло несколько ёмкостей с «живой» и «мёртвой водой» (хотя в отношении последней я сомневался, но захватил на всякий случай), и спустился вниз. За рулём сидел не поп в рясе, а обычный мужик с седоватыми усиками, представившийся Юрием Петровичем.
— Можно просто Петрович, — подмигнул он мне, когда я сел рядом с ним, и тронул машину с места. — Я Пимена вожу ещё с тех пор, как он был митрополитом Ленинградским и Ладожским. В то время на «Победе» ездили. А так у нас даже «Чайка» в гараже имеется, но это для важных выездов. Я «Чайку» не очень люблю, неповоротливая, да и бензина жрёт много. Хотя эта, — он хлопнул ладонью по рулю, — тоже жрёт — мама не горюй. А у
