Шарлатан 3 - Квинтус Номен
– Что, сосед, совсем что ли ночью не спал?
– Марк Твен говорил, что удача стучит в каждую дверь, но иногда люди этого стука не слышат потому что в этот момент сидят в соседней пивной. Ко мне сегодня удача постучалась, а второго шанса все объяснить людям вроде Лаврентия Павловича как раз тогда, когда он этих объяснений ждет, в жизни может и не представиться. Так что бессонная ночь – это небольшая плата за то, чтобы поймать за хвост жар-птицу.
– Ладно, заканчивай с философией. Времени у тебя… одеваться, вижу, не надо, так хоть умойся: через десять минут выезжаем. Завтракать уже в самолете будем.
В самолете завтракать я не стал: уснул еще до того момента, когда погасли транспаранты «Пристегнуть ремни». Да, ремни на всех уже «Соколах» стояли, да и в Илах, по слухам, их тоже на всех креслах ставить начали. Вроде бы и не сильно дорогой «довесок» к безопасности – но и он копеечку на мои «развлечения» приносил немалую: ремни-то теперь делались в небольшой артели, для такого производства и организованной, и делались они не только для самолетов, но и для автомобилей. Не всех еще, но и «Векши» с ремнями все с завода выходили, и на «Победах»-такси их много где теперь ставить стали. А еще ремни на свои машины стали ставить немцы, и они тоже много наших артельных закупали: свои они тоже потихоньку делать начали, но из капрона, а наши из лавсана плелись – и оказалось, что у «советских» скользкость получилась более подходящая…
Я почему про ремни вспомнил: в самолете мне как раз какой-то дурацкий сон снился, а котором я из таких ремней плел какую-то логическую схему и из-за того, что ремни немного тянулись, у меня постоянно в схеме сбои шли. Причем сбоила эта система потому, что ремни тянулись по-разному…
Хотя в Горький мы прилетели еще восьми не было, в рабочее состояние я пришел только после обеда, так как приехав домой, опять спать завалился. А когда проснулся, за завтраком (скорее все же за обедом) мне пришла в голову одна интересная «логическая» мысль – и я поспешил в университет, поделиться этой мыслью с Юрием Исааковичем. И мысль ему понравилась, так как «по статистике» она могла увеличить производительность будущей вычислительной машины примерно на четверть. А смысл ее был простой: все команды в машине выполняются за разное время, и если в нее добавить один регистр, указывающий, что выполнение предыдущей команды уже закончилось, то процессору не придется «ждать» завершения очередного машинного такта. А «такт» был большим: тактовый генератор работал на частоте в районе трехсот мегагерц (а лампы могли и до шестисот нормально работать), а «упрощенная», чисто последовательная схема обработки каждого бита в слове на одну «короткую» операцию требовала тридцать четыре таких «генераторных» такта – и производительность «арифметического блока» получалась в районе девяти миллионов операций в секунду. Но так как числа бывают и сами по себе «короткие», а для некоторых, сугубо параллельных операций в принципе было достаточно и трех-четырех генераторных тактов, то введение нового регистра, разрешающего «досрочно» запускать следующую команду, в среднем давало выигрыш производительности до тридцати процентов. Правда, чтобы такое осуществить, нужно было и логическую схему исполнения каждой машинной команды прилично так усложнить – но, по нашим прикидкам, оно того стоило. Тем более, что прежние наработки уже были практически выкинуты в помойку, а так как новые буквально с нуля пересоздавались, схемы дополнить было относительно недорого.
Правда лишь «относительно»: все же нужно было добавить в каждый «исполнитель команд» по семь ламп (не придумалось у меня схемы попроще), а «золотые желуди» даже в заводском серийном исполнении не обещали подешеветь ниже чем до десяти рублей. Но несколько товарищей из спецфакультета (был такой в университете создан, как раз под задачи Спецкомитета), которым товарищ Неймарк рассказал о наших планах относительно вычислительной техники, буквально через неделю принесли в клювике почти два миллиона дополнительных рублей и сказали, что «если мало будет, то там еще добавят». А два миллиона – это деньги очень заметные… даже жалко, что тратить их можно было исключительно на «приобретение оборудования, материалов и приборов». Но когда заработает ламповый заводик – я то знаю, как денежки эти превратить… не я знаю, а специалисты централизованной бухгалтерии, и они, жадные до народных денежек крохоборки, уже придумали, на что все эти деньги потратить…
И только после этого до меня дошло, что по поводу «нецелевых трат» на новые автозаводы у меня вообще никто ничего не спросил, и, похоже, и спрашивать не будет. То есть Зинаида-то Михайловна с меня в любом случае шкуру спустит, но это уж точно не смертельно. Тем более не смертельно, что продажи всякого через мобильные магазины к августу выросли почти вчетверо и уже часть вырученной наличности начала перечисляться на общие счета КБО. Жизнь-то действительно с каждый буквально днем становилась «лучше и веселей», и народ очень сильно потянулся именно к веселью, за которое он был отдавать довольно приличные деньги. А так как электричества стало уже везде «достаточно» – то есть для удовлетворения простеньких бытовых нужд достаточно – то народ потянулся к электропроигрывателям и виниловым пластинкам. Причем потянулся в основном через артели: половину таких проигрывателей как раз артельные предприятия и выпускали, а пластинки…
С пластинками в принципе было хуже: их на всю страну штамповало только два больших государственных завода. Но вот артельное производство таких же никак не ограничивалось, просто оборудование, для серьезного производства необходимое, стоило бешеных денег и никакая артель столько найти не могла. Но это лишь одна артель не могла, а если за дело берется контора вроде КБО, вопрос решается быстро и просто. Не очень, конечно, просто было достать качественные рекордеры (а некачественные вроде бы уже несколько артелей в стране потихоньку делали, для записи «звуковых писем», быстро набирающих популярность), но и тут «ремни безопасности» помогли. Немцам-то их за деньги
