Колыбельная ведьм. Скриптум Первый - Влада Владимировна Мишина
– Разве я не попросила тебя вернуться в Академию? – строго сказала я.
– Простите, синьорина Кроу, я боялась за вас и хотела дождаться, – с искренним раскаянием произнесла она.
– Понимаю. Пойдём, теперь нам точно пора вернуться и всех успокоить.
К счастью, возражений у Леаны не было. Мы медленно побрели по улочкам, не говоря ни слова. Прохожие, всё-таки попадающиеся по пути, глазели на нас. Внимание привлекала как синяя форма Академии на Леане, так и моё испачканное землёй и травой платье.
Девушку взгляды, казалось, не волновали вовсе. Даже когда мы дошли до площади Сан-Марко, она не обращала внимания на шепотки о ведающих вокруг.
– Могу я попросить вас кое о чём? – тихо спросила Леана, замедляясь.
– Слушаю, – недоверчиво ответила я, боясь каких-то новых безумных студенческих идей.
– Я понимаю, что в Академии все наверняка волнуются и, возможно, спешат к палаццо, но…
– Но?
– Я бы хотела на одну минуту заглянуть в церковь. Только на одну!
– Я знаю, как ты выманила разрешение на выход из Академии у профессора Калисто. Боюсь, такой предлог больше не сработает, – нахмурилась я.
– Нет-нет! То есть да, я так и сделала, но сейчас… Всё иначе. – В уголках глаз Леаны появились слёзы. – Я едва не умерла сегодня из-за собственной глупости и неосторожности. Сидя в колодце, я молилась отчаянно. И потом вы спасли меня, значит, молитвы были услышаны.
Я помнила, что Джиованни сказал о вере Леаны. «Дланью Первозданного меня ещё не называли… К счастью».
– Пожалуйста! – прошептала девушка. – Я не хочу, не могу идти одна. Но мне нужно вознести благодарность.
Она почти рыдала, и после всего пережитого мне не хватило духу отказать ей в молитве. В конце концов, я и сама собиралась позже заглянуть в святилище Гекаты, чтобы очистить разум. Вера не была особо близка мне в повседневной жизни, но в такие моменты она становилась значимой.
– Хорошо, – устало кивнула я. – Я зайду с тобой в храм. Пять минут, не больше.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – воскликнула Леана.
– Веди.
Она кивнула, и мы двинулись в сторону собора Святого Марка – главного храма Ордена Первозданного. «А я-то надеялась, что мы пойдём в маленькую часовню…»
– Как там говорят? «И огонь яростный снизойдёт на ворожей и очистит их грехи в пепел»?
– Вы читали Творение Первозданного? – с удивлением пробормотала Леана.
– Исключительно из соображений праздного любопытства. И не полностью, конечно.
– Не волнуйтесь, Он милостив ко всем своим созданиям. А Творение писалось людьми во времена, когда было больше гнева.
Глядя, как некоторые прохожие указывали пальцами на символ Академии на груди Леаны, я сомневалась, что гнева стало меньше. Проследив за моим взглядом, девушка поджала губы и стянула с себя сюртук формы, оставаясь в рубашке. «Наверное, обычно она просто ходит в храмы в другой одежде». Уточнять я вежливо не стала.
Высокие арочные своды собора Святого Марка должны были приближать прихожан к Первозданному. Но я, оказавшись внутри, отчего-то чувствовала, как сама архитектура придавливает меня к полу. «Надо во всём искать плюсы. Я никогда здесь не бывала, а теперь узнаю что-то новое».
Леана шепнула мне подождать у входа, а сама поспешила к алтарной преграде, где несколько человек молились на коленях. Я замерла, не зная, куда себя деть. Дверь то и дело открывалась, и на меня, стоящую рядом, всё чаще бросали вопросительные взгляды. «Лучше скрыться от греха подальше». Мысленно и немного истерически посмеявшись собственному каламбуру, я отошла к боковому нефу, где в тени скрывались исповедальни.
Одна из них была незанятой. «Надеюсь, Вы меня простите, но мне очень надо присесть». Ноги всё ещё дрожали от бега до палаццо. Я села в кабинку, с удовольствием вытянув их и расправив испачканную одежду.
«Наверное, тут надо стоять на коленях». Поклонение Триаде было довольно простым. Мы не вставали на колени, не должны были посещать службы каждое воскресенье. Святилище являлось местом раздумий и спокойствия. Там стояла статуя Гекаты, которой при желании можно было поднести дары. Но ведающие считали, что наши покровители слышали молитвы вне зависимости от того, возносились ли они в храме или где-то ещё.
«Но музыка тут красивая…» По рассказам моих немногочисленных знакомых, верующих в Первозданного, я знала, что в соборе Святого Марка хор голосов не смолкал никогда. Послушники сменяли друг друга, продолжая тянуть на низких и высоких нотах извечную молитву. Слова было сложно разобрать, но неожиданно для себя я почувствовала волну мурашек, пробежавших по спине. Мне захотелось уйти: забрать Леану и избавиться от странного чувства, собравшегося в груди. «Похоже на заклятие Пана. Музыка внушает веру, которой нет».
Поднявшись на ноги, я выглянула из-за колонны в центральный неф. Леана стояла на коленях пред алтарём. Вокруг неё молилось множество других прихожан. «Если прерву молитву, все глаза обратятся к нам». Мне отчаянно не хотелось привлекать к себе внимание в церкви Первозданного. «Подожду ещё пять минут. Если она не закончит, подойду». Вернувшись в исповедальню, чей полумрак давал обманчивое ощущение защищённости, я вновь села.
Оставалось только надеяться, что Геката не будет в обиде на меня за подобные посиделки.
«Хочешь, я тебе исповедаюсь? – мысленно обратилась я к богине, не зная, чем ещё себя занять. – Видит Триада, мне есть что сказать… Да и место располагает». Самым тихим шёпотом, на который была способна, я сбивчиво произнесла:
– У меня умер брат.
Вслух эта простая истина звучала особенно болезненно. Ладони вспотели.
– Но это должна была быть я, – у меня перехватило дыхание.
«Призналась. Сказала то, что терзало больше всего».
– Я писала прощальные письма, я подвергала себя опасности, я знала, что рано или поздно меня ждёт тьма… А теперь нет его. А знаешь, что самое страшное?.. Если бы у меня был шанс поменяться с ним местами, я бы… Не сделала этого: не смогла.
Я прижалась лбом к прохладной деревянной перегородке.
– Это ведь неправильно?
– Понятия правильного и неправильного кажутся явными, но это не так. – Тихий глубокий мужской голос раздался из-за занавеси второй части исповедальни, предназначавшейся для священников.
Я вздрогнула, чувствуя, как по спине прошли мурашки страха. Через мелкие прорези разделяющей перегородки была видна фигура мужчины в тёмной рясе. Из-за тени разглядеть его лицо было почти невозможно, но я всё равно готова была убить себя за глупость. «Можно же было проверить, пустует ли исповедальня! Или он подошёл позже, а я не услышала?..» Единственным оправданием могло быть то, что мне казалось, будто об исповедях нужно договариваться со священнослужителем заранее. «Глупость… Какую же я совершила глупость!»
– Прошу простить, если вторгся в
