Оракул с Уолл-стрит 9 - Алим Онербекович Тыналин

Хоуи фыркнул:

— Революций! Франклин же не Троцкий какой-нибудь.

— Луис, для людей с Уолл-стрит любые разговоры о помощи безработным — это уже революция, — заметил я. — Они искренне верят, что если дать народу хлеба, он потребует еще и зрелищ. А потом и вовсе захочет управлять цирком.

Тагуэлл поднял руку:

— Простите, мистер Стерлинг, но как вы можете знать такие подробности? О финансировании, о планах…

Я отпил еще глоток виски, чувствуя, как алкоголь слегка обжигает горло. Проклятье, всегда найдется дотошный тип, который задает неудобные вопросы.

— У меня есть источники в финансовых кругах, Рекс. Когда ты управляешь капиталом в несколько миллионов, люди начинают тебе доверять. А когда доверяют, то болтают. Много болтают.

— Но все же…

— Важно не то, как я это узнал, — перебил я. — Важно, что мы будем с этим делать. Потому что если ничего не предпринять, в следующем году президентом станет марионетка банкиров. А это значит, что следующие четыре года страна будет разваливаться, пока они пытаются лечить экономику пиявками.

Рузвельт повернул кресло и задумчиво поглядел в окно. За стеклом уже сгущались сумерки, и на реке зажигались огни проплывающих барж.

— Хорошо, Билл. Предположим, вы правы. Что предлагаете?

— Бить их же оружием. — Я поднялся и подошел к карте Соединенных Штатов, висевшей на стене. — У них есть деньги? У нас тоже будут. У них есть газеты? Мы найдем свои. У них есть организация? Мы создадим лучше.

Фарли скептически хмыкнул:

— Легко сказать. А где мы возьмем десять миллионов долларов?

— Джим, а кто сказал, что нам нужно именно десять миллионов? — Я обернулся к нему с улыбкой. — Деньги это хорошо. Но есть вещи посильнее денег.

— Например?

— Например, правда. И умение ее правильно подать.

Хоуи выбил трубку в пепельницу:

— Билл, вы говорите загадками.

— Тогда скажу прямо. — Я вернулся к креслу и сел. — Луис, а что будет, если американские избиратели узнают, что их пытаются купить? Что банкиры с Уолл-стрит решили за них, кому быть президентом?

— Они возмутятся, — задумчиво произнес Рузвельт.

— Именно! — Я хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — А теперь представьте. На одной стороне кандидат банкиров, который обещает «вернуться к проверенным ценностям». А на другой губернатор, который говорит: «Я не ставленник толстосумов. Я ваш выбор.»

Тагуэлл поднял голову:

— Но как доказать связь Ритчи с банкирами?

— Рекс, вы удивитесь, как много документов проходит через банки, — усмехнулся я. — И как мало внимания уделяют их сохранности. Особенно когда дело касается «благотворительных» фондов и «общественных» организаций.

Фарли присвистнул:

— Вы предлагаете промышленный шпионаж?

— Я предлагаю журналистское расследование. — Я развел руками. — А то, что некоторые документы случайно попадут к репортерам… Что ж, такова жизнь.

Рузвельт вернулся к креслу и тяжело опустился в него:

— Билл, это опасная игра. Если нас поймают…

— Франклин, а если не играть, вы проиграете еще до начала. — Я посмотрел ему в глаза. — Поверьте, я знаю, о чем говорю.

В библиотеке повисла тишина. Где-то в глубине дома тикали старинные часы, а с реки доносились гудки пароходов.

Наконец Хоуи заговорил:

— А сколько это будет стоить?

— Два миллиона долларов, — спокойно ответил я. — Может, чуть больше.

Тагуэлл чуть не подавился дымом от сигареты:

— Два миллиона? У губернатора нет таких денег!

— У губернатора нет, — согласился я. — А у меня есть.

Теперь молчали все. Даже часы вроде бы притихли.

Рузвельт медленно поставил стакан на столик:

— Билл… Вы понимаете, что предлагаете?

— Понимаю отлично. Я предлагаю купить вам президентство. — Я откинулся в кресле. — Только в отличие от ваших противников, я собираюсь покупать его у американского народа, а не у банкиров.

— И что вы хотите взамен?

Вопрос висел в воздухе как грозовая туча. Все смотрели на меня с напряженным ожиданием. Даже дворецкий, появившийся в дверях с подносом, замер на месте.

— Знаете что, Франклин, — наконец сказал я, — хочу одного. Чтобы через десять лет, когда вы будете сидеть в Белом доме, вы помнили, что есть вещи важнее денег. Есть вещи важнее власти. И есть люди, которые достойны лучшей жизни, чем та, что им пытаются навязать.

Рузвельт долго смотрел на меня, потом медленно кивнул:

— Хорошо, Билл. Расскажите план подробнее.

Я улыбнулся и достал из кармана сложенный лист бумаги. Судя по всему, вечер обещал быть долгим.

— Итак, джентльмены, разрешите представить вашему вниманию «народную кампанию» против «кампании банкиров».

Развернув лист, я положил его на столик так, чтобы все могли видеть. На бумаге красовалась схема с названиями организаций и стрелками между ними.

— Первое: деньги. Два миллиона это много, но тратить их в лоб нельзя. Слишком заметно. Поэтому создаем сеть «независимых» организаций.

Тагуэлл придвинулся ближе:

— Каких именно?

— «Фонд поддержки американских фермеров» — пятьсот тысяч долларов. «Комитет помощи безработным» — четыреста тысяч. «Ассоциация малого бизнеса» — триста тысяч. — Я водил пальцем по схеме. — Плюс дюжина «народных комитетов поддержки» в ключевых штатах. По сто пятьдесят тысяч каждый.

Фарли нахмурился:

— А остальные деньги?

— Прямые пожертвования от «частных граждан». — Я усмехнулся. — Удивительно, как много патриотично настроенных американцев вдруг найдется, когда дело дойдет до регистрации взносов.

Хоуи покачал головой:

— Билл, это же… Это же обман.

— А что делают наши противники? — Я откинулся в кресле. — Они создают «Комитет за ответственное правительство» и «Лигу защиты конституции». Красивые названия, правда? Только финансирует их Альянс промышленной стабильности, через подставных лиц.

Рузвельт задумчиво потер подбородок:

— Вы предлагаете играть по их правилам?

— Франклин, я предлагаю играть лучше них. — Я наклонился вперед. — Видите ли, у меня есть одно преимущество. Я знаю, как они думают. И знаю, чего они боятся больше всего.

— И чего же?

— Того, что народ узнает правду.

Тагуэлл отложил блокнот:

— Какую именно правду?

— А вот здесь, Рекс, начинается самое интересное. — Я встал и снова подошел к карте. — До выборов больше года. Что произойдет за это время?

Все молчали, ожидая продолжения.

— Экономика будет ухудшаться. Безработица вырастет до пятнадцати, а то и до двадцати процентов. Банки продолжат закрываться. Фермеры —