Художник из 50х Том II - Сим Симович

Подошли еще несколько солдат. Все хотели что-то сказать создателю чудо-оружия.

— Вот этот боец, — Ким указал на парня с перевязанной головой, — говорит, что его деревню три раза захватывали американцы. Насиловали женщин, убивали стариков. Теперь с новыми автоматами они отбили деревню и больше ее не отдадут.

Гоги слушал, и что-то менялось в его сознании. Эти люди не были абстрактными цифрами в отчетах. Они защищали дома, семьи, могилы предков.

— А тот сержант рассказывает про своего младшего брата, — продолжал переводить Ким. — Мальчишке было шестнадцать, когда его призвали. Дали старую винтовку времен японской войны и отправили против американских танков. Продержался два дня.

В голосе переводчика слышалась горечь.

— С новым оружием брат мог бы выжить?

— Не только выжить, — Ким затушил папиросу. — Он мог бы победить.

Один из солдат достал фотографию, показал Гоги. На снимке — молодая женщина с ребенком на руках.

— Его жена и дочь, — пояснил Ким. — Живут в освобожденной деревне. Он говорит, что теперь может спать спокойно — знает, что у него есть сила их защитить.

Гоги взял фотографию, рассмотрел внимательно. Обычная корейская семья — такие же лица он рисовал в своих мирных набросках. Но теперь понимал: за каждым таким лицом стоит история выживания.

— Спросите их, — сказал он Киму, — не жалко ли им убивать американцев? Ведь у тех тоже есть семьи.

Переводчик задал вопрос. Солдаты переглянулись, заговорили одновременно.

— Старший сержант отвечает, — Ким помолчал, — что американцы пришли на чужую землю добровольно. Никто их не звал, не просил освобождать Корею. Они здесь ради своих интересов, а не ради корейского народа.

Другой боец что-то добавил, показывая шрамы на руке.

— А этот говорит, что американцы не щадят корейских детей и стариков. Значит, корейцы не должны щадить американских солдат. Война есть война.

Гоги задумался. Логика была железной, хотя и жестокой.

— И они не чувствуют себя убийцами?

После перевода солдаты долго молчали. Наконец заговорил молодой боец, тот, что показывал фотографию жены.

— Он говорит, что убийца — тот, кто убивает ради удовольствия или наживы. А они убивают, чтобы жить. Это разные вещи.

Сержант добавил что-то коротко, и другие бойцы согласно закивали.

— Сержант считает, — перевел Ким, — что ваше оружие не делает их убийцами. Наоборот — оно делает их защитниками. Теперь они могут защищать, а не просто умирать.

Гоги посмотрел на эти усталые, но решительные лица. Месяц назад он мучился угрызениями совести, думая о жертвах своих изобретений. А теперь видел — каждая его схема спасает конкретные жизни.

— А что они думают о будущем? — спросил он. — О том, что будет после войны?

Солдаты оживились, заговорили наперебой.

— Мечтают отстроить деревни, — переводил Ким. — Этот хочет стать учителем, тот — врачом. Сержант планирует открыть мастерскую по ремонту техники.

— И никого не беспокоит, что они привыкли убивать?

После перевода повисла тишина. Потом заговорил самый молодой солдат.

— Он говорит, — Ким говорил медленно, — что убивать на войне и убивать в мирное время — разные навыки. Как разные инструменты для разных работ. Война требует одного, мир — другого.

Старший сержант что-то добавил твердым голосом.

— А сержант говорит, что они не звери. Они помнят, ради чего воюют. И когда война закончится, они сложат оружие и займутся созиданием.

Гоги кивнул. В этих словах была простая мудрость — делать то, что необходимо в данный момент. Без лишних сентиментов и самокопаний.

— Передайте им, — сказал он Киму, — что я горжусь тем, что мое оружие в их руках. И что буду работать еще лучше, чтобы война закончилась быстрее.

После перевода солдаты заулыбались, один за другим подходили пожать руку. В их глазах читалась благодарность и уважение.

Когда корейцы ушли, Ким остался с Гоги наедине.

— Что думаете? — спросил переводчик.

— Думаю, что все сложнее, чем кажется издалека, — Гоги встал, отряхнул шинель. — И проще, чем представляется вблизи.

— То есть?

— То есть мое дело — создавать лучшие инструменты для тех, кто знает, как их использовать, — Гоги посмотрел на звезды над корейскими горами. — А мучиться вопросами морали — это роскошь, которую могут позволить себе только те, кто не видел войны.

Он зашагал к своей палатке, оставив Кима курить в одиночестве. Внутри что-то окончательно переместилось, встало на свое место. Больше не было сомнений — только ясность цели и понимание своего места в большой игре.

Утром к лагерю подъехала колонна тяжелых грузовиков под брезентовыми чехлами. Гоги наблюдал из палатки, как солдаты начали разгружать странные металлические контейнеры размером с небольшой дом. Вскоре появился знакомый силуэт — Пауль Селельман в длинной шинели, опиравшийся на трость.

— Георгий Валерьевич! — окликнул он, заметив художника. — Как дела на передовой?

— Пауль Робертович, — Гоги вышел навстречу. — Не ожидал вас здесь увидеть.

Селельман выглядел усталым, но в глазах читалось возбуждение изобретателя перед важным испытанием.

— Крид улетел в Москву докладывать о наших успехах, — пояснил он, кивнув в сторону грузовиков. — А я привез кое-что интересное. Помните наши беседы о мехах?

Гоги вспомнил чертежи человекоподобных боевых машин, которые они обсуждали в московских лабораториях.

— Неужели довели до серийного производства?

— Сотня готовых образцов, — Селельман похлопал по ближайшему контейнеру. — МХ-7, седьмая модификация. Теперь они не просто ходят — они думают.

Контейнер начал раскрываться с гидравлическим шипением. Из него медленно поднялась металлическая фигура высотой в четыре метра. Гуманоидный торс, мощные ноги, руки с многосуставными пальцами. Голова напоминала шлем средневекового рыцаря, но вместо глазниц светились красные диоды.

— Впечатляет, — признал Гоги, обходя машину кругом. — Узнаю свои наброски в пропорциях корпуса.

— Ваша эстетика стала основой дизайна, — кивнул Селельман. — Но начинка моя. Автономный ИИ на базе квантовых процессоров. Каждый мех способен самостоятельно принимать тактические решения.

Робот шагнул вперед, и земля дрогнула под его весом. Движения были плавными, почти человеческими.

—