Военный инженер Ермака. Книга 2 - Михаил Воронцов
Внизу, у пристани, покачивались на воде струги. Рыбаки чинили сети. Женщины стирали белье. Обычная жизнь, только следы недавней войны везде видны.
Из ворот выехал небольшой отряд — человек десять всадников. Поехали вдоль реки, наверное в дозор. Елисей издалека узнал одного по кафтану — Савва Болдырев, сотник. Значит, живы старые командиры. Ермак, наверное, тоже жив — без него отряд бы развалился.
«Надо будет все выяснить у Степана,» — решил Елисей. «Если он, конечно, живой».
От этой мысли Елисей вздрогнул. Бандиты спрашивать не будут, виноват он или нет, что похитить Максима не удалось. В этом случае у него только один путь — вернуться к Ермаку, состряпав какую-нибудь правдоподобную историю. А тех, кто с ним приплыл, хорошо бы убить… Вопрос, как. Навести на них казаков, сказав, что приплыли люди грабить местных — и те мигом разберутся с Тюленем и его друзьями. Ермак, чтоб подозрения в разбоях не упало на его отряд, с такими поступает очень сурово. Но есть большой риск, что кто-то из пятерки попадет к казакам живым (до поры, конечно), и все расскажет. И про себя, и про Елисея, и про цели появления здесь. Тогда будет плохо, и даже очень.
Солнце клонилось к закату, длинные тени ложились на выжженное поле. Скоро стемнеет. Пора идти к условленному месту — к расщепленной молнией сосне. Там должна быть весточка.
Елисей отполз от края пригорка, встал, отряхнул колени и пошел через лес знакомой тропой.
Шёл уверенно, дорогу помнил. За время, проведенное в отряде Ермака, он бывал здесь не раз. Пара верст по едва заметной звериной тропе, у поваленной берёзы — влево, полверсты через овражек. Вот и приметная сосна: старая, могучая, когда-то рассечённая молнией. Из одного корня — два ствола. На уровне груди — дупло, узкое и глубокое. Кулак не пролезет, а клочок бересты — в самый раз.
Елисей прислушался. Тишина. Лишь дятел долбит и ветер в кронах шелестит. Он быстро нацарапал остриём ножа на бересте: «Я вернулся. Ты жив? Приходи к реке на это место и прокричи ястребом» Нарисовав схему места неподалеку от их стоянки, он сунул бересту в дупло. Теперь все готово.
Затем он возвратился к своим.
Тюлень сидел, привалившись к кедру, с прикрытыми глазами. Савва раскачивался всем телом, как вылезшая из кувшина змея, и молился. Бритва точил нож о гладкий камень — медленно, со скрежетом. Харитон с Левонтием делили сухари. Горел небольшой костерок — совсем маленький, без дыма. На нем в котле варилась собранная в лодке ханта рыба.
— Я же говорил, чтоб не разводили костер, — зло сказал Елисей.
— Жрать охота, — ответил Харитон. — Тут ни дыма, ни огня.
— Ладно, — бросил Елисей. — Но сухарей и вяленого мяса нам на неделю хватит, если без жадности.
— А если застрянем надолго? — спросил Бритва.
— Не сядем, — уверенно ответил Скрыпник. — Схватим — и уйдем. Неподалеку к этому месту подойдет мой человек. Когда — не знаю. Когда сможет. Может, день, может, два или три. Он прокричит ястребом. Увидите его — не трогайте, просто не показывайтесь на глаза.
…Ночь вышла тяжёлой. В зарослях была уйма мошки и комаров. Сидели, кутались в шкуры, мазались грязью, хотя толку от этого почти не было.
— Сдохнем, — прошипел Бритва, расчесав шею до крови.
— Заткнись, — ответил ему Тюлень.
К утру все были злые дальше некуда. Безумный Савва, такое впечатление, всю ночь не спал — качался и шептал свои молитвы-заклинания. Когда он становился слишком громким, Тюлень пихал его носком сапога.
Ближе к полудню недалеко прошёл казачий дозор. Слышно было хорошо. Казаки говорили громко, не таились, лошади фыркали.
— Лечь! — прошипел Тюлень. — Морды в землю.
Они вжались в землю, в сухую хвою и листья. Три всадника проехали шагах в пятидесяти. Переговаривались как обычно.
— … в прошлый раз следы будто видели…
— Да кто тут шастать будет.
— Татары, кто же еще!
Лошади унесли их дальше, не задержались. Лишь когда стук копыт стих, Елисей выдохнул.
— Близко, — сказал Бритва.
— Ещё будут, — ответил Елисей. — Поэтому сидим тихо.
В этот день Степан не появился. Правда, Елисей этого и не слишком ждал. Он точно не каждый день приходит к дуплу проверять, нет ли там посланий.
На следующий день Елисей опять сходил к сосне — пусто. На третий с утра зарядил противный дождь. Моросил и пробирал до костей. К полудню поднялся туман — густой, как молоко. В трёх шагах — белая пелена.
— В плюс нам, — сказал Елисей. — В тумане нас не заметят.
— И мы никого не заметим, — ответил Харитон. — Прямо на нас выйдут — и все.
Туман продержался до полудня. А потом…
А потом невдалеке раздался крик:
— Кииик! Кииик!
Крик ястреба. Условный сигнал.
Бандиты схватились за оружие.
— Это не птица, — сказал Тюлень. — Уж я-то знаю. Это кто-то кричит, как она. Твой человек?
— Похоже на то, — ответил Елисей. — Сидите тихо. Скоро вернусь.
Птичьи крики раздались еще несколько раз.
Он пошел по лесу, на всякий случай держа нож наготове. В тридцати шагах от их места, наполовину спрятавшись за деревом, виднелась человеческая фигура.
— Кто? — негромко спросил Елисей.
— Степан.
Елисей расслабился, спрятал нож за пояс.
— Хорошо.
— Один пришёл? — спросил Елисей на всякий случай, подходя ближе.
— Один. Никто меня не видел.
Они отошли в сторону от землянки, сели на поваленное дерево.
— Быстро ты возвратился, — покачал головой Степан.
— Были на то причины. Рассказывай, что в городе.
Степан потер подбородок, собираясь с мыслями.
— Много чего было, пока тебя не было. Главное — Кучум приходил. Со всем войском. Тысяч пять, не меньше. Может, и шесть, а то и десять
— Видел я следы. А как вы отбились?
— С трудом. Но получилось. Максим, тот самый, придумал огненные трубы. Из них жидкий огонь бьёт, как из пасти дракона. Горит всё — люди, кони, дерево. Не потушишь. Татары в день штурма потеряли сотни людей. Жгли их, как свечки.
Елисей присвистнул.
— Огненные трубы?
— Ага. Течет из них жидкость из смолы, жира, крепкой браги, которую тоже Максим научился делать, и горит, как огонь в преисподней. Даже смотреть на это страшно. Под стенами
