Дух экстаза - Greko

— Можно перекачать, — вскинул голову Бойлз, до этого момента сидевший, уронив лицо в руки.

Идея инженера никого не удивила. Технологию прокачки нефти по трубам успешно применяли в Калифорнии уже полвека. Тут же посыпались вопросы и предложения.

— А куда вести эту трубу?

— На побережье есть Порт-Авила. Там хватает свободных резервуаров, цистерн и даже пустых танкеров.

— Большую трубу к временным хранилищам не подвести.

— Постойте! В двух с половиной милях от отстойников идет восьмидюймовая труба «Стандарт ойл» с месторождения Керн-Ривер! Зачем прокладывать свою трубу, если можно врезаться в чужую? Другой вопрос, пойдут ли эти янки нам навстречу?

— Я позвоню губернатору штата, — тут же вмешался представитель руководства «Юнокал». — Они согласятся.

— Сразу договаривайтесь, что мы воспользуемся вдвое меньшими по диаметру трубами. Этим облегчим себе прокачку, — Бойлз оживал на глаза. — Джентльмены, забрезжил свет в конце туннеля. И я не могу не выразить своей признательности мистеру Найнсу. Мало того, что он, уважаемый и занятой бизнесмен, вкалывал с лопатой в руках наравне со всеми, так еще и подал нам идею, которую мы обязаны реализовать во что бы то ни стало!

— Молодчина, Баз! — закричали многие и пожелали обменяться со мной рукопожатиями. О чистоте рук никто не думал. У всех они блестели от въевшейся в кожу сырой нефти — не от «черного золота», а от «черного убийцы» в нынешних обстоятельствах.

Работа в долине закипела. Сразу же после того, как «Стандарт Ойл» дала добро, трубопровод соорудили буквально за четыре часа. Пик угрозы был пройден. Можно возвращаться домой, предоставив сотрудникам «Юникола» бороться самим с непокорной Лейквью № 1.

Ее мощь поражала: столько нефти Калифорния еще не видела![3] Дабы уменьшить масштабы удара по долине Сан-Хоакин, потоки нефти пустили по рукотворным каналам, укрепленным земляными дамбами. А чтобы снизить напор, приступили к сооружению вокруг фонтана окружности из высокой бермы, выложенной из мешков с песком. Помогло, но вопрос так и не был закрыт. Еще долгие месяцы из близлежащих городов приезжали люди на экскурсию с целью воочию убедиться: с природой шутки плохи.

… Катастрофа на месторождении Мидуэй-Сансет вдарила бумерангом прямо по моему кошельку. Переизбыток нефти был столь ошеломляющим, что цена на нее упала до 30 центов за баррель.

Правильно говорят в народе: беда не приходит одна. Одновременно с трешем на нефтерынке неожиданно просел индекс Доу Джонса — не из-за нефтяных котировок, а из-за общего падения. Рост «голубых фишек» в 1909 году на 14,97 % постепенно отжирал откат 1910-го, и недалёк был тот час, когда он примется за прирост 1908-го! А у меня столько трат! Дом был готов к заселению уже летом. Баксы отлетали только в путь. Проф Эбинезер (не к ночи будет помянут!) тянул с меня и тянул. На все про все — вплоть до домашних тапочек и банного халата, не говоря уже о мебелях, шторах и кранах в ванные комнаты. Любая мелочь лежала на архитекторе. Таков был наш контракт: я получал полностью готовое жилье (так было принято), архбюро — мои чеки. В общем, со стонами, с проклятиями я закрыл все позиции своего инвестпортфеля, а с ним и свою нью-йоркскую историю. Не только потому, что хотелось перевернуть страницу или прилично накопилось долгов. Но и по более приятной причине: меня ждали 20% акций сбытовой фирмы завода Форд и еще чуть-чуть «Форд мотор компани».

Короче, выпали мне на лето 1910-го качели. По бабкам просел, несмотря на успехи в торговле «фордами» и растущим числом торговых точек на въездах в ЭлЭй. По жизненным удовольствиям и перспективам — взлетел на самую вершину. Фильм почти закончен, остались павильонные съемки. Въехал с парнями в новый дом, который в светских журналах отметили, как событие года в архитектуре. Моя репутация в столице Калифорнии росла не по дням, а по часам. Меня даже приняли в члены клуба Джонатана — сборища пафосных придурков, которого, увы, не следовало избегать, если решил мутить бизнес в Лос-Анджелесе. Полезные знакомства никто не отменял, и глупо не воспользоваться подвернувшейся оказией — многие хотели лично пожать руку человеку, внесшему свою лепту в борьбу с вышедшей из-под контроля подземной стихией.

Наше новоселье отпраздновали бурно, не пожадничали. Коллекцию элитного бухла в моем винном подвале (да, у меня и такое безобразие было!) изрядно проредили. Настолько — что пришлось пресекать попытки гостей прыгать рыбкой в сухой бассейн. Специально нанятый модный «квартет парикмахеров» в полосатых жилетах и соломенных шляпах а-ля гондольеро нажаривал регтаймы так, что голливудским коровам стало тошно. Притащенные Изей старлетки, отжигая кекуок, веселили «холостяцкую берлогу», как прозвали наш «скромный» домишко. Тихий семейственный Портер, снимавшей было на пленку наш разгул, посеял где-то в кустах дорогущую и тяжеленную камеру и кометой ворвался в общее веселье. Через день мы нашли аппарат в зарослях бугенвиллеи изрядно поцарапанным, но в рабочем состоянии, а Эдвина спящим в моей машине и абсолютно неработоспособным. Молодые мексиканочки, нанятые Осей из числа своих подружек в Хантингтон-бич, дарили мужчинам задорные белоснежные улыбки и сводили их с ума своим нарядом. Никто не мог и представить, что я отчебучу такое! Нарядил всех горячих южных красоток в короткие плиссированные юбки и белые чулки. Вызов общественной морали перешел все границы, но гости пообещали: все, что происходит в «холостяцкой берлоге», остается в берлоге!

(веселый танец кекуок)

Очухаться, перевести дух нам не давали по меньшей мере четверть века. Дней семь или восемь. Женатиков как на мед тянуло в мой дом оттянуться. Череда загулов слилась в один мутный поток, разбавленный редкими яркими кадрами. То просыпался в своей пастеле размера кинг-сайз с двумя смуглыми вечно смеющимися черновласками из прислуги. То учил Уила Селига, перебравшегося в Голливуд и вступившего в ряды Независимых, стрелять по апельсинам у пустого бассейна. То порывался куда-то ехать на «Серебряном призраке», чтобы набить морду доставшему меня до печенок какому-то мистеру, которого я почему-то обозвал «генерал-лифт». Кого я имел в виду, сообразил позже, когда братья Блюм мне поведали о моих художествах.

Когда гудеть уже стало невмоготу, когда глаза уже не могли смотреть ни на виски, ни на фонтаны золотистого шампанского, понял, что все — достиг дна. Скважина откачена! Дальше только белочка или ласковый нарколог, если такого найдут.

В себя я пришел внезапно, еле продрав глаза в нашем патио.