Меткий стрелок. Том III - Алексей Викторович Вязовский
— Я требую объяснений! — Даниэль повысил голос, уставил на меня палец — Вы обещали мне полную поддержку в проекте на Юконе! А ваши фирмы-пустышки… они обвалили рынок! Меня обложили со всех сторон! Вся мои инвестиции в прииски под угрозой. Имейте в виду, я подам в суд и взыщу все до цента!
Я почувствовал, как напряжение в зале нарастает. Он же должен быть на Юконе! Что же отвечать? Только набрал воздух в легкие, как вперед вышел Морган:
— Мистер Гуггенхайм, — произнес банкир ровным, холодным голосом. — Не вижу причин для столь… эмоциональных высказваний. Каждый сам отвечает за свои инвестиции. У вас была возможность оценить перспективы Клондайка. И вы лучше других знаете, что рынок не прощает ошибок. Слабым тут не место.
«Тут» это было в буквальном смысле — Морган окинул взглядом каминный зал, всех присутствующих. И многие ему кивали! Акулы капитализма…
Лицо Гуггенхайма побледнело. Он посмотрел на меня с ненавистью, но его взгляд быстро погас, поняв, что попал в ловушку. Начни рассказывать о своих неудачах — эти акулы тебя и потопят. Завтра же все начнут продавать акции компаний, распространять слухи, банки порежут лимиты и потребуют вернуть кредиты… Даниэль на наших глазах уходил на дно.
Вокруг послышался сдержанный смех. Никто не сочувствовал Гуггенхайму. Все видели в нем лишь очередную жертву беспощадной биржевой игры. Сам виноват, что не проверил инвестиции, не угадал момент. Он был слишком жаден. И это была расплата.
В этот момент в зал вошел высокий, представительный мужчина с ястребиным лицом. Это был самый богатый человек Штатов — Джон Рокфеллер. Его лицо, худощавое и аскетичное, излучало спокойную уверенность, а глаза, казалось, видели все насквозь. В каждом его движении чувствовалась огромная, невидимая сила. У Джона буквально была видна аура денег.
Рядом с Рокфеллером шел невысокий, но крепкий мужчина с короткой, аккуратно подстриженной бородой и проницательными глазами. Я сразу узнал его. Это был Лайман Джадсон Гейдж, Секретарь Казначейства Соединенных Штатов. Его фотография регулярно украшала собой ежедневные газеты. Ведь он был министром финансов. Просто должность почему-то называлась «секретарь». Французское наименование главы ведомства в Штатах не прижилось.
Итак, В яхт-клубе собрались все главные тузы. Люди, которые решали, кто станет следующим президентом страны, какие каналы где будут прорыты, да и мировую политику они тоже определяли если не целиком, то частично.
— Мистер Морган, джентльмены, — произнес Рокфеллер, его голос был тихим, но чистым. — Рад вас всех видеть. Я привез с собой нашего дорогого Секретаря Казначейства, мистера Гейджа.
Все дружно начали приветствовать Секретаря, и он, покивав, подошел к нам. Я представился, и Гейдж внимательно посмотрел на меня, его брови слегка приподнялись.
— Мистер Уайт, — произнес он, его голос был мягким, но твердым. — Много наслышан о ваших… удивительных достижениях. Вы, кажется, слишком молоды для такой карьеры.
Я улыбнулся.
— Вы не первый, кто делает мне подобный комплимент. Возраст не всегда определяет опыт, мистер Гейдж, — ответил я. — Иногда достаточно быть… в нужном месте в нужное время.
Секретарь Казначейства покивал, в глазах мелькнула искорка понимания. Он явно был человеком, который привык видеть сквозь фасады.
Все собрались в небольшом банкетном зале, который был расположен в самом сердце яхт-клуба. Стены его были отделаны темными деревянными панелями, а на них висели огромные, детализированные карты. Две из них, самые большие, сразу привлекли мое внимание. Одна изображала Никарагуанский маршрут — длинный, извилистый, проходящий через озера и реки. Вторая, более короткая и прямая, показывала Панамский перешеек. Рядом с картами стояли мольберты с чертежами и схемами.
Мы расселись за длинным, массивным столом, который был накрыт белой скатертью и уставлен стаканами с водой. Свет, льющийся из высоких окон, был бледным, но достаточным, чтобы рассмотреть все детали на картах.
Первыми выступили инженеры. Это были французские специалисты, и они говорили на хорошем английском, но с едва уловимым акцентом, который выдавал их происхождение. Доклад был посвящен состоянию французского участка Панамского канала.
— Господа, — начал один из них, худощавый мужчина с седой бородкой, — мы провели тщательное обследование. Треть земляных работ уже выполнена.
На нас посыпались цифры. Миллионы кубометров и миллионы франков.
Второй инженер показал все на схемах, объяснил, какие работы еще предстоит выполнить. Нам раздали бумаги, в них было много про технические аспектах строительства — сметы шлюзов, необходимое оборудование.
После французов слово взял Секретарь Казначейства Лайман Дж. Гейдж. Он встал, откашлялся, его голос был спокоен и авторитетен.
— Джентльмены, — произнес он, — правительство Соединенных Штатов крайне заинтересовано в этом проекте. Мы понимаем его стратегическую важность. Наш флот должен иметь возможность быстро перемещаться между океанами.
Он разложил перед собой бумаги, сверился с ними.
— Мы провели собственные расчеты. Смета… весьма внушительна. Но правительство готово софинансировать проект. Мы предлагаем увеличить бюджет до пятидесяти миллионов долларов, при условии, что частные инвесторы возьмут на себя большую часть расходов. Это наш вклад в будущее американского могущества.
После его слов в зале поднялся ропот. Обсуждение было бурным. Люди перешептывались, переглядывались. Сметы, риски, сроки… Все это было важно, но каждый понимал, что речь идет не просто о деньгах. Речь шла о контроле над мировыми торговыми путями, о влиянии, о власти.
Морган, Вандербильт, Ротшильд — все они задавали вопросы, вникали в детали, спорили. Голдман даже достал собственные счеты из портфеля, кидал костяшки туда-сюда, проверяя выкладки. Лишь Рокфеллер молчал, лишь изредка кивая, его лицо оставалось непроницаемым. Гуггенхайм, сломленный недавней неудачей, сидел в углу, погруженный в свои мысли.
Я слушал, и в моей голове складывалась общая картина. Проект был масштабным, рискованным, но с большим потенциалом. А главное, правительство было готово вложить в него деньги. Это было гарантией того, что проект будет доведен до конца. Пусть и с огромными потерями, но доведен.
Наконец, Морган поднялся.
— Джентльмены, — произнес он. — Уже ясно, что мы нас ждет самый масштабный проект в истории после строительства Суэцкого канала. Понятны споры, сомнения. Предлагаю сделать перерыв на обед. Продолжим обсуждение после.
Мы встали. Разговоры продолжались, люди разбивались на группы, обсуждали услышанное. Морган подошел ко мне, положил руку на плечо.
— Мистер Уайт, — сказал он. — Прошу вас, присоединяйтесь к
