Инженер Петра Великого 7 - Виктор Гросов

Мои люди работали на пределе сил, движимые отчаянной надеждой. Шум нашей стройки наверняка раздражал Аслан-бея. Мне кажется в его глазах мы были крысами, роющими себе могилы. Он и не догадывались, что мы строим гильотину, а не могилу. По крайней мере, я на это надеюсь — на то, что моя идея «выстрелит» — во всех смыслах этого слова.

Время истекло. Едва забрезжил рассвет, турецкий парламентер вновь появился у наших позиций. Его лицо сияло самодовольством, а поза выражала нетерпение победителя, пришедшего забрать должное. Навстречу ему вышел я. Не знаю, догадывается ли он, что говорит с «умершим» колдуном или нет, но выглядел он надменным.

— Ну что, гяур, ты принял мудрое решение? — спросил он, не слезая с коня.

Медленно подняв на него глаза, я произнес:

— Передай своему бею, что русский бригадир подумал. И предлагает ему самому сложить оружие, дабы сохранить жизни своих людей. У него есть пять минут.

Неподдельное изумление на лице турка сменилось яростью. Что-то выкрикнув на своем языке — несомненно, ругательства, — он резко развернул коня и поскакал прочь, словно боясь испачкаться в моих словах. Я усмехнулся. Запал подожжен.

Ответ Аслан-бея был скор. Склоны ущелья ожили. Боевые рога проревели сигнал к атаке, и тысячи глоток подхватили его, наполнив ущелье многоголосым, звериным ревом, от которого, казалось, вибрировали сами скалы. Из-за завала на востоке хлынула уверенная стена янычар, сверкающая ятаганами. За ними, толкая перед собой легкие пушки, двигались артиллеристы. Они шли на зачистку.

— По укрытиям! — крикнул я.

Солдаты без суеты занимали свои места за массивным земляным валом и в боковых расщелинах, там, где ущелье делало небольшой изгиб. Ни единого выстрела. Я смотрел на приближающуюся лавину, и впервые за долгое время мой мозг инженера молчал. Все расчеты сделаны, все переменные учтены. Оставалась лишь одна, последняя, которую невозможно просчитать, — воля случая. Рука на рукояти пистолета была ледяной. Я не был уверен. Я надеялся. Самое ненадежное топливо для инженера, однако сейчас у меня не было другого.

— Пятьсот шагов… четыреста… триста… — монотонно докладывал Дубов из-за укрытия.

Турецкие офицеры, видя наше молчание, похоже, решили, что мы окончательно пали духом. Они гнали своих солдат вперед, желая одним ударом покончить с этим фарсом.

Капля на моих водяных часах упала.

— Сейчас, — выдохнул я.

Дубов, находившийся у замаскированного входа в пещеру, где заканчивался бикфордов шнур, высек искру. Огонек змейкой побежал по просмоленной веревке. Несколько секунд невыносимой, звенящей тишины, когда слышен лишь топот тысяч ног и собственное сердце.

И затем земля содрогнулась.

Сначала — глухой, утробный удар, словно гигантский молот ударил по наковальне в самых недрах земли. Это инициирующий заряд пробил котел «Лешего». И тут же, без паузы, последовал чудовищный «выдох»: перегретая вода, мгновенно обратившись в пар, с колоссальной силой разорвала машину изнутри. Мощный, физически ощутимый импульс швырнул тонны горючей смеси вперед, превратив воздух в восточной части ущелья в густое, маслянистое топливо-воздушное облако.

В следующее мгновение это облако вспыхнуло.

Раскаленные докрасна обломки котла, летевшие со скоростью ядер, стали детонаторами. Не было ни огненного шара, ни привычного грохота. Вместо этого все пространство между «Лешим» и наступающими турками на долю секунды схлопнулось в точку нестерпимо-яркого белого света. Объемный взрыв.

Наша глинобитная мембрана выдержала. С глухим, сокрушительным гулом, от которого заложило уши даже в укрытиях, она приняла на себя всю мощь удара. Затрещавший, но устоявший каркас из жердей вдавило в скальные опоры. Стена не прорвалась. Она сработала как гигантский поршень, как исполинская ладонь, сфокусировавшая всю энергию и швырнувшая ее на запад.

Ущелье превратилось в аэродинамическую трубу. Стена огня и волна избыточного давления, сжатые и направленные рельефом, пронеслись по долине огненным смерчем.

Из своей расщелины я смотрел, как первые ряды янычар просто исчезли, поглощенные стеной пламени. Тех, кто был дальше, ударная волна поднимала в воздух, ломала, швыряла о скалы. Артиллерийские орудия подбрасывало, словно игрушки, и они кувыркались в огненном вихре. Все произошло за те несколько секунд, пока до нас доносился оглушительный рев.

Наш земляной вал и изгиб ущелья спасли нас. Отраженная волна ударила в него, подняв тучу пыли и камней, но потеряв свою смертоносную силу. Нас тряхнуло, оглушило, засыпало землей, но мы были живы. Многих посекло каменной крошкой, но это мелочь, царапины. Скальный выступ, за которым мы укрылись, сработал как естественный щит, рассекая отраженный поток.

Когда грохот стих и пыль начала оседать, я выглянул из укрытия. Перед нами лежала преисподняя. Западная часть ущелья была выжжена до голого камня, воздух дрожал от жара. Там, где еще минуту назад стояла семитысячная армия, теперь простиралось поле, усеянное почерневшими, бесформенными останками, испускавшими густой, тошнотворный чад. Их боевой порядок и командование перестали существовать.

В ушах звенело так, что мир превратился в немое кино. Дубов что-то кричал, размахивая руками, но я не слышал ни звука, лишь угадывал слова по движению губ. Контузия накрыла всех. Земля под ногами была горячей, воздух — тяжелым, как в растопленной бане. На то, чтобы прийти в себя, времени не было. Враг был обезглавлен и оглушен. И этот вакуум ужаса был нашим единственным окном возможностей.

— Вперед! — мой собственный крик прозвучал в голове, как из-под толщи воды. — Перебежками! Огонь по готовности!

Приказ сработал, выведя людей из ступора. Спотыкаясь и кашляя от едкого дыма, отряд начал выбираться из укрытий. Первым из оцепенения вышел Разин. Его лицо напоминало маску языческого божества. Он ничего не крикнул, лишь молча махнул рукой, и его гренадеры, самые закаленные в боях, двинулись за ним.

Организованный прорыв. Мы двигались короткими бросками, используя выжженную землю, обломки повозок и даже тела как укрытие. Авангард составила штурмовая группа Разина: они не лезли в рукопашную, их задачей было шквальным огнем подавлять любые очаги сопротивления. Оставшись позади, на нашем земляном валу, Дубов со своими стрелками прицельно бил по тем туркам в тылу, кто пытался поднять голову. Так мы создали огневой коридор, узкую зону подавления, через которую, пригибаясь, бежала основная часть отряда.

Я бежал вместе со всеми сквозь сюрреалистичную, молчаливую картину. Молодого солдата рядом со мной вырвало, его тело сотрясалось от беззвучных спазмов.