Слуга Государев. Бунт - Денис Старый
— Вот он! Ента он стрельцов речами смущал. Он жа изрубил голову нашего, полковника Горюшкина, — распалялся, указывая на меня пальцем тщедушный стрелец. — И пономаря дажа не позвали. Отчитать жа нужно убиенного.
У меня на лица неплохая память, тем более что я ставил себе задачу запомнить тут как можно больше людей. И этого стрельца я видел в самом начале событий в Стрелецкой слободе. Теперь понятно, почему я его не замечал после. Убежал он поскорее кому-то стучать.
Вполне закономерно. В каждом коллективе найдётся такая гнида, а порой и не одна. И не уследишь.
— Вот, Егор Иванович, — зло поглядывая на стукача, обращался ко мне дядька Никодим. — Сам Пыжов Потап Климентьевич пожаловал по твою душу.
И столько желчи было теперь в голосе у стрелецкого десятника, столько брезгливости! Очень странно. Мужик же, тот, которого назвали Пыжом, или Пыжовым, был одет очень богато. Я даже рассмотрел на подоле его кафтана серебряную вышивку. В правом ухе у него была золотая серьга с каким-то камнем. А в этом времени одежда является куда более весомым маркером, кто ты есть такой, чем в будущем.
Вот и озадачил меня тон дядьки Никодима — он, выходит, не скрывал пренебрежения, презрения к этому знатному Пыжу [Пыжов был отправлен в отставку, как стрелецкий полковник. Гонял стрельцов больше других полковников на свои вотчины на барщину, кнутами бил. Но не наказан по коллективному запросу большинства стрельцов].
— А ты, старый стрелец, смотрю, давно плетью-то по горбу своему не получал? — отчего-то не ко мне, как к преступнику-рецидивисту, обратился Пыжов, а к Никодиму.
И эта, казалось бы, малозначительная деталь, на самом деле дала мне почву для размышлений. Может, получится договориться? Я же для него неинтересен.
— Ты ли полковника изрубил? — наконец-то я удостоился внимания. — А до того изрубил и полуполковника?
— Нет, — сказал я, видимо, нарушая порядок заготовленной речи, которая должна была прозвучать дальше.
— Как — нет? — Пыжов посмотрел на суетящегося рядом с ним… вот как в мультиках про Маугли, шакала возле тигра Шерхана — на предателя-стрельца.
— Да он это! — недоуменно сказал «шакал». — Побожиться могу!
— Так ты что, лжу возводишь⁈ — прошипел Пыжов на меня, хватаясь за эфес своей сабли.
Он бы и извлёк клинок, но рука стоящего рядом с Пыжовым мужика помоложе упала сверху на пыжовскую саблю.
— Не нужно, брате, — сказал тот, явно более рассудительный из пришедших.
Было с чего этой делегации и вовсе уйти прочь. И без того многие стрельцы так и не покинули двор внутри Стрелецкой усадьбы. А сейчас, будто бы всем пришло сообщение на телефоны, стрельцы вновь собирались в толпу.
Я чувствовал, что если сейчас скажу им растерзать этого Пыжова и всех тех, кто с ним пришёл, то так оно и будет. Нет. Лишней крови не хотелось. Но еще предстояло определить, является ли кровь пыжовская лишней.
— Сие — бунт? — явно испугавшись, спрашивал Пыжов. — Стрельцы бунтовать вздумали? Али не ведаете, что я нынче на посыльных у Юрия Алексеевича Долгорукова. Супротив его пойдете? Так он над всеми стрельцами голова.
Интересно тем временем повела себя охрана Пыжова. Трое его стрельцов попятились в стороны, будто бы и вовсе не знают того человека, рядом с которым стояли. Да они вообще тут мимо проходили. И мне даже показалось, что подобная реакция стрельцов была связана не столько с их трусостью, сколько с тем, что им стало стыдно.
Да и все здесь смотрели на Пыжова с неким презрением — тем же, что читалось в голосе дядьки Никанора.
— Так что, бунт? — повторил свой вопрос Пыжов, словно бы не чуя этой неприязни.
— Пошлите в дом, там и поговорим, — сказал я.
Я посчитал, что уйти эти дельцы могут в любой момент. Но для них это будет точка невозврата. Явно, чтобы скрыть свою трусость, оправдать невыполнение поручения — кто-то же поручил им прийти меня арестовывать — Пыжов и его компания придумают такие небылицы, что все стрельцы окажутся обвинёнными в измене, со всеми сопутствующими.
Нет, до этого доводить нельзя.
Это если бы уже во всю бушевал бунт, плевать было бы на всяких Пыжовых. А быть теми, кто станет сакральной жертвой, что первыми положат головы во имя справедливости до по подложным обвинениям — не хотелось.
— Вот. Читай, Потап Климентьевич, — сказал я, передавая один из экземпляров челобитной.
Пыжов читал. Пыжился, но читал. Хотел было Пыж что-то гневное сказать мне, но вновь его остановил, наверное, всё же брат. Они были даже чем-то похожи, только у одного — у брата Пыжа — глаза были явно умнее.
— И кто хотел челобитную нести? — спросил Пыжовский брат.
— Я и собирался сам это делать. Со мной приключилось — мне и слово держать, — сказал я.
Пыж вновь привстал, намереваясь что-то сказать мне.
— Не нужно! — предупредил я, бросая угрожающий взгляд в сторону Пыжова.
С неслабым хлопком ударилась рука более рассудительного брата по плечу Потапа. Пыж даже немного дрогнул от такого хлопка и вновь сел на лавку. Чуть отвернулся в сторону, схватил кувшин с квасом и начал пить, чтобы чем-то заняться, делая вид, что-то ли нас не замечает, то ли его тут нет.
— Вы и приведете меня в Кремль. Сказано же — привезти. А батюшка наш, Юрий Алексеевич Долгоруков, нынче же в Кремле? — я дождался утвердительного кивка сразу двух братьев Пыжовых, после продолжил: — Вот и доставите меня. И вы волю главы Стрелецкого приказа исполните, и я челобитную подам.
Разве же я не увидел хитрецу в глазах Пыжовых? Увидел, конечно. Ну, так или иначе, а в Кремль попасть нужно. До этого была идея пойти достаточно большим обществом через какие-нибудь из открытых кремлёвских ворот. Одному ну никак не пройти, чтобы другие стрельцы или, например, служивые люди полков иноземного строя просто тумаков на воротах не надавали и не отправили обратно. Пойдёшь один — почти наверняка так и поступят.
— Сыне, не ходи с ними, — покачал головой отец, наблюдая за тем, как я размышляю.
— Пойду, отец. Держи стрельцов. Не будет меня три дня — вот тогда и решайте, может, и
