Под напором стали и огня - Герман Иванович Романов
Опыт восьмимесячных боев с отражением штурмов сейчас приносил пользу — «выковыривать» бойцов и пушки для немцев было чрезвычайно трудной задачей. Может быть, раньше и «филонили», но кровавая плата, взымаемая с сорок первого года научила всех бойцов и командиров Приморской армии вести бои именно в обороне — вначале Одессы, потом Севастополя и сейчас Перекопа. К тому же проверяющим был армейский комиссар 1-го ранга Мехлис, который теперь постоянно считал, что укреплений «недостаточно, и они слабые», и обвинял всех и каждого в нерадивости, угрожая расстрелом. Последнее было отнюдь не пустой угрозой — прецедентов более чем достаточно. К тому же Мехлис прямо сказал, что если Приморская армия отступит с занимаемого рубежа, то командарм с комкорами и комдивами тут же предстанут перед военным трибуналом со всеми вытекающими из этого последствиями. Так что ни сам Петров, ни стоявший рядом с ним на НП комкор-74 генерал-майор Коломиец об отходе и не думали, все мысли были о том, чтобы выбить как можно больше вражеских танков. Да и 25-я дивизия, что занимала оборону на центральной позиции, была лучшей в армии, знаменитая «Чапаевская», в нее оба стоявших рядом генерала старались отправлять лучшее пополнение, а раненных бойцов и командиров после выздоровления в госпиталях отправляли обратно в их «родные» полки.
— Пора «заигрывать» наших «музыкантов», Трофим Калинович, пора, — негромко произнес генерал-лейтенант Петров. Командир корпуса тут же отдал короткое распоряжение, всего из двух слов, но «веских», с его личным неприязненным отношением к противнику. Да и к чему говорить больше — и так все заранее обговорено многократно, и учения не раз проводились. Осталось только подождать с десяток секунд и начнется. И не успел Петров додумать, как противотанковые пушки открыли огонь — оборона была ими насыщена чрезмерно, к тому же на прямой наводке стоял дивизионный легкий артполк ЗИС-3. И сейчас немцев встретил огонь без малого сотни орудий калибром от трех дюймов и выше — и никаких «заигрывающих» батарей, били все разом, и у противника наступил ад. И хотя вражеская артиллерия продолжала долбить оборону советских дивизий, но на это не обращали внимания — привыкли как-то за долгие месяцы. А вот штурм есть штурм, тут уже не шуток, придется напрягать все силы.
— А ведь горят их «тигры», вполне себе хорошо горят, — негромко произнес Петров, внимательно разглядывая поле развернувшейся битвы, для противника крайне неудобное — маневр был не просто ограничен, практически исключен, слишком короткий фронт был по Чатарлыку, на дивизию приходилась полоса в пять километров. А как только германские танки подойдут поближе, дивизии задействуют против них полковые средства, благо в каждом батальоне противотанковая рота из двух сорокапяток и дюжины ПТР, и в распоряжение командира полка имеется еще целая батарея из шести 45 мм ПТО. В лоб германские танки пушки и ружья не возьмут, даже в упор, но в борт и корму «тройки» и «четверки» запросто — уже проверено не раз. Да и смотровые приборы с гусеницами тоже выводятся попаданиями. А там последуют подрывы на минах — их установили достаточно густо, благо производство восстановили. А еще у бойцов есть связки гранат и бутылки с горючей смесью — сейчас не сорок первый год, и противотанковых средств во всех стрелковых полках теперь стало намного больше, а пользоваться ими красноармейцы хорошо научились.
— Наши самоходки подошли, Иван Ефимович. Вон там, за полосой дыма виднеются! Стрелять начали! Есть один, а вот второй!
Петров обернулся на голос комкора Коломийца, присмотрелся — и действительно увидел приземистые корпуса ИСУ-107. Из покатого «лба» рубки торчало длинное орудие — корпусная пушка в танковом варианте. Ствол длинный, не четыре с половиной метра, а почти на метр больше, чем у буксируемой 107 мм пушки М-60. Соответственно выше скорость снаряда почти на сотню метров в секунду — 820 против 730. И заряжание унитарное — снаряженный «патрон» был длинный, с руку, таким в тесной башне пушку не снарядишь. Зато скорострельность впечатляла, вдвое больше. Самоходки выпускали в Челябинске вместо КВ-85, и только теперь стало понятно, что изготавливали эти «истребители» как раз с расчетом на «тигра».
Танковый клин остановился, будто уперся в стену, стал разворачиваться в сторону опасного противника — но это показалось. Нет, вражеские танки прекратили атаку и стали медленно отползать назад, в полосу густого дыма, прекратив наступление. Только посреди выжженной солнцем степи продолжали полыхать и чадить подбитые «тигры» и другие «панцеры»…
Противотанковые ружья, поступавшие на фронт в огромных количествах, здоровы выручили Красную армию в 1942 году — теперь пехота перестала быть бессильной против вражеских танков, ведь число «сорокапяток» из-за огромных потерь прошлого года уменьшилось в дивизиях втрое — с 54 до 18, хотя и возросло потом до 36. Зато сотня ПТР — рота на каждый стрелковый батальон — сделала пребывание германских танков в ближнем бою крайне рискованным занятием. И пусть редки случаи, когда броня сразу пробивалась, но достаточно часто «панцеры» получали до десятка попаданий, а там все согласно философскому закону, когда «количество» переходит в «качество»…
Глава 15
— Прямое столкновение с германской эскадрой для бригады наших крейсеров может окончиться только поражением. Два легких крейсера, пусть и вооруженных 180 мм пушками, не могут сражаться на равных с четырьмя противниками, половина из которых хорошо забронированные «вашингтонские» крейсера с восьмидюймовой артиллерией, а пара других вооружена шестидюймовыми пушками. И что скверно, так то, что вместе с бывшими французскими крейсерами, в Босфоре
