Черноморский призрак 2 - Сергей Васильевич Лысак
Началось еще вчера, вскоре после побоища на Дворцовой площади. Вначале прибыли офицеры из Преображенского и Кавалергардского полка. В эпоху, когда самое быстрое средство связи, — это конный гонец, трудно ждать более быстрой реакции на произошедшее. Чуть позже появились представители Измайловского полка и гвардейского флотского экипажа, а также чиновники из Сената и Министерства внутренних дел. А потом посетители пошли один за другим. Пока информация о событиях на Дворцовой разошлась по Петербургу, она обросла красочными подробностями, не имевшими ничего общего с действительностью. Вот военный и чиновный люд и решил проверить, что случилось на самом деле. Быстро убрать убитых и раненых с Дворцовой площади не получилось, поэтому многие увидели, к чему может привести стремление к «демократии». Чтобы утихомирить страсти, к делу подключилась Maman. Пока я занимался военными вопросами вместе с Ванькой и Милорадовичем, она взяла на себя общение с визитерами. И это у нее неплохо получалось.
Ближе к вечеру вернулся Бенкендорф, рассказав много интересного. Силовая часть верхушки заговорщиков была полностью обезврежена. Те, кто остался на свободе, не могли напрямую влиять на ход событий. Поскольку без помощи гвардии не имели никаких средств давления на меня. И тем более на Maman, которая, как ни крути, продолжала оставаться Ее Императорским Величеством. Задерживать всех сразу не стали, поскольку на этих христопродавцев у меня были свои виды. Пусть подергаются. То, что полковник Эстерман знал далеко не всех руководителей заговора и их заграничных кураторов, я не сомневался. Вот теперь и поглядим, кто куда и к кому побежит.
Когда выдался момент спокойно побеседовать, и появилась первая информация от задержанных фигурантов, картина начала проясняться. Оказалось, что недавний мятеж по уровню своей организации сильно отличался в лучшую сторону от событий 1825 года. И если бы не мы с Гансом, вмешавшиеся в нужный момент, то все бы у господ февралистов получилось. А так вышло, что заговорщики перехитрили сами себя. Наученные горьким опытом декабристов, наследивших очень сильно своими Северным и Южным обществами задолго до стрельбы на Сенатской площади, февралисты очень осторожно подошли к вопросам вербовки своих сторонников. Поэтому число гвардейских офицеров, замешанных в заговоре, было невелико, а конспирация достаточно надежная. Во всяком случае, Николай Павлович до самой своей гибели от рук «польских патриотов» не воспринимал всерьез опасность переворота, даже несмотря на некоторую поступающую информацию. Это удачно сыграло на первом этапе, когда удалось одним скоординированным ударом устранить все намеченные цели — императора и его сыновей. А вот дальше февралисты и их заграничные хозяева допустили ошибку. Считая, что дело выгорело, успокоились и не стали форсировать события. Никто из них не сомневался, что удастся посадить на трон устраивающую их марионетку. Либо Елизавету, либо кого-нибудь из внуков императора. Благо, их хватало. Кого конкретно — им было не особо важно. А больную императрицу уже списали со счетов. Поэтому внезапное освобождение Елизаветы и выздоровление императрицы с последующим арестом всех «силовиков» стало для заговорщиков, как гром среди ясного неба. Гвардия оставалась в неведении и не получила приказ действовать. Жандармы сработали оперативно, вовремя нейтрализовав замешанное в заговоре гвардейское командование. Накладка вышла лишь с Семеновским полком. А выведение гвардии из игры в ответственный момент лишило февралистов надежды на успех. Поскольку, несмотря на высокие посты некоторых из них, напрямую отдавать приказы расквартированным в столице воинским частям они не могли. Тем более не имели никакой возможности командовать всякие «светлости» и «сиятельства», не находящиеся на государственной службе. А лишившись силовой поддержки, принудить меня отказаться от власти было невозможно. Бойня на Дворцовой площади показала всем, что императрица Елизавета Вторая шутить не собирается. И пройдет по трупам к трону, если ее к этому вынудят.
Выслушав Бенкендорфа, я передал ему новый список, куда вошли в с е известные мне участники заговора. Причем сделал пометки, кого можно брать сразу, а за кем установить наблюдение. Что в очередной раз потрясло жандарма.
— Государыня, Вы уверены⁈
— Да, Фридрих Карлович. Я это точно з н а ю. А откуда знаю, не взыщите. Рано пока об этом говорить.
— Понимаю… Вы предполагаете, что оставленные на свободе фигуранты выведут нас на свои связи в Европе?
— Надеюсь на это. Поэтому и говорю, что наблюдать за ними надо крайне осторожно, поскольку сейчас они могут затаиться. Все же, такого сокрушительного провала господа февралисты и их английские хозяева не ожидали. Но когда все успокоится, они снова примутся за старое. Вот тогда и можно будет узнать много интересного. Вплоть до того, что оставить некоторых фигурантов на свободе, и через них передавать выгодную нам дезинформацию.
— Да, это было бы неплохо… Но, государыня, еще ничего не закончилось. Верхушка заговора нейтрализована, это несомненно. Но я не могу дать гарантии, что среди рядовых заговорщиков, не попавших в поле зрения, не найдется какой-нибудь фанатик, который захочет довершить начатое. Пусть даже ценой своей жизни. Вам нужно быть крайне осторожной.
— Согласна, Фридрих Карлович. На этот счет мною уже предприняты некоторые меры. Первым делом — заменить охрану, какая была здесь раньше, на людей, которые ни при каких обстоятельствах не могли представлять интерес для заговорщиков в плане вербовки. А гвардия пусть занимается тем, что она лучше всего умеет. Парадами, смотрами и прочей показушной мишурой. Сегодняшние события на Дворцовой площади ясно показали ее боевую ценность. От былой славы петровской гвардии не осталось ничего.
— Увы, государыня… С фактами не поспоришь… Значит, завтра все же будете присутствовать на заседании Сената?
— Да. Надо сразу показать, кто здесь хозяин. И на всякий случай, будьте наготове. Как бы не пришлось кое-кого из фигурантов раньше времени под белы ручки взять…
Примерно такого же содержания состоялся разговор с Maman вечером, когда стало спокойнее. Удалось удержать ситуацию под контролем, и теперь следовало опасаться только действий одиночек, напрямую не
