Шарлатан 3 - Квинтус Номен
– Это не значки, а государственные награды, и оскорблять их непозволительно никому. А совершить предложенное вами путешествие мне будет весьма затруднительно. Поясняю еще раз: по поручению товарища Сталина я пришел вместо товарища Чугуновой с целью выяснить, какого рожна отдельные товарищи грубо нарушают партийную дисциплину, а так же принуждают советских граждан к злостному нарушению советских законов. Итак, я вас слушаю.
– Что слушаешь? – Никита Сергеевич ну очень удивился, так удивился, что даже матом ругаться перестал.
– Мне нужны ответы на два вопроса. Первый: кто и по какому праву в нарушение всех партийных норм вызвал на дисциплинарную комиссию ЦК партии совершенно беспартийного человека. Причем вызвал вдову с тремя малолетними детьми, даже не позаботившись о том, чтобы предоставить ей средства на поездку и для оплаты присмотра за малолетними детьми во время ее отсутствия. И второй: кто и по какой причине угрозами вынуждал товарища Чугунову злостно нарушить советское законодательство?
– Ты что себе позволяешь?! Ты, вообще, кто такой?
– Я – Шарлатан, и позволяю себе выполнить прямое указание товарища Сталина. Итак, почему вы вызвали товарища Чугунову?
– Мы ее по партийной линии вызвали, она же была секретарем обкома, – ответил какой-то другой, незнакомый мне товарищ, поскольку Никита Сергеевич просто в оцепенение впал: с ним, похоже, так вообще никто и никогда не разговаривал и он просто перестал понимать, что, собственно, тут происходит.
– Она была секретарем, вторым секретарем обкома комсомола, как комсомолка была. Но там она уже более полугода не работает и, в соответствии с уставом комсомола, выбыла по возрасту. А в партию она просто не вступала.
– Мы этого не знали…
– Незнание не освобождает от ответственности… но я ваш ответ принимаю. Теперь жду ответа на второй вопрос.
– О каком принуждении к нарушению законов вы говорите? – взвизгивая от возмущения, поинтересовался все же очнувшийся Никита Сергеевич.
– Поясняю для незнающих законы: товарищ Чугунова работает главным инженером учебно-производственного предприятия комбината бытового обслуживания населения, и там рабочие изготавливают продукцию исключительно по заказам комбината.
– Но это продукция нужна и в других местах, так что если ее не заказывает этот ваш комбинат…
– Предлагаю все же дослушать. Заказы комбинат своему предприятию выдает с учетом именно его учебно-производственной направленности. Там ФЗУшников обучают, и из более чем пятисот рабочих взрослых, если не считать кладовщиц и уборщиц в цехах, всего около двадцати человек. А остальные пять сотен рабочих – этот подростки, из которых половине и шестнадцати нет, а по закону у них рабочий день не должен превышать четырех часов. А второй половине нет восемнадцати, и их рабочий день ограничен – по закону ограничен – семью часами. Но главное, что всех их категорически запрещено привлекать к работе в ночные смены, а вы требовали у товарища Чугуновой работу завода перевести на трехсменный режим и всех рабочих обязать работать сверхурочно вплоть до десяти часов в сутки. Да за такие требования, причем с угрозами посадить руководителя в тюрьму за их невыполнение, требователя самого в лагерь отправит нужно пожизненно!
Хрущев снова впал в прострацию, а тот же незнакомый мужик ответил:
– О специфике предприятия нам тоже было неизвестно…
– А к вам у меня и вопросов нет, у меня были вопросы к нарушителю советских законов. Но так как других ответов я, похоже, уже не дождусь, то предлагаю на этом и закончить: я уже знаю, что сказать товарищу Сталину. Но на всякий случай предупреждаю: если товарища Чугунову снова кто-то начнет терроризировать, то террорист это ответит по всей строгости советских законов. Всем спасибо за помощь в разборе этого странного дела, я пошел. И провожать меня не надо…
Стоящая у слегка приоткрытой в зал двери Светлана Андреевна улыбку уже не сдерживала. Правда, в облике ее некоторые изменения произошли, вероятно из-за духоты в коридоре она костюм позволила себе все же расстегнуть. Но когда я вышел, она быстро застегнулась и мы быстро, очень быстро – я едва за ней поспевал – направились к машине. А когда машина уже выехала со двора здания, она не удержалась и рассмеялась уже в голос:
– Мне говорили, что ты умеешь людей до бешенства доводить буквально парой слов, но чтобы так…
– Жалко, что он меня не ударил.
– Это почему?
– Тогда бы у вас появился повод его пристрелить.
– И как ты себе это представляешь? И из чего бы я стреляла-то, из пальца?
– Знаете, Светлана Андреевна, мы, молодые и неженатые мужчины, всегда обращаем внимание на некоторые выпуклости собеседниц, а у вас лямка наплечной кобуры промелькнула. – И, увидев, что она начала быстро краснеть, тут же уточнил: – А снаружи вообще ничего не заметно, значит у вас точно не ТТ. Интересно что: браунинг, беретта? Вы мне покажете?
– Вот еще, глупости какие, – ответила Светлана Андреевна, на всякий случай еще раз проверив, все ли пуговицы костюма застегнуты. – Молод ты еще и… и неженат. Сейчас мы еще кое-куда заедем, ненадолго, но там тебя уже не я провожать буду, в машине подожду. В ГУМ, говоришь, еще заехать надо будет?
– И в Военторг, отцу рубашку купить.
– Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется… верно о тебе меня предупреждали: редкостный нахал. Но ладно, заедем куда тебе надо, время еще есть. А ты все же постарайся посерьезнее быть: с тобой сейчас хочет поговорить сам товарищ Сталин. И если ты и его до бешенства доведешь, то я тебя лично пристрелю, ты понял?
– Чего уж тут непонятного. Но чтобы меня пристрелить, вам придется пиджачок-то опять расстегнуть… я согласен.
– Ты меня до бешенства довести хочешь?
– Нет, вы же за рулем. А вот когда вы к нам в деревню приедете…
– Помолчи пять минут, ладно? Я хотела сказать: заткнись. Вот прямо сейчас и заткнись, и пока я тебя обратно на аэродром не привезу, рот больше не открывай, договорились? Вот и отлично…
Глава 4
Поздно вечером, а скорее всего уже ночью Андрей Андреевич вошел в кабинет Иосифа Виссарионовича. Это визит был согласован еще вчера, поэтому Андрею Андреевичу не пришлось ждать в приемной ни минуты – а когда он закрыл за собой дверь, Сталин, махнув рукой в сторону стоящего у стола кресла, сел напротив и произнес:
– Ну, теперь ты рассказывай, что у вас там на заседании
