Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
Дальше — письма по городам рассылать. Это Григорию поручить можно, он уже с опальным писарем и его сыном все это делал, повторим процедуру. Но завтра, как в город вернусь. Филка погрузкой занимается, ему в этом деле доверять можно. Отправка полным ходом сейчас пойдет. Мое вмешательство там не нужно. Первые лодки повезут пушки и часть раненных под конвоем. Так что вперед двинется небольшой, трофейный табун в две сотни голов, который надо переправить на правый берег Воронежа и определить по пастбищам. Чижовка или район Казакрского городища, или северная окраина, что за стенами.
Что еще?
Серафим и его сотня. Он как раз здесь, при лазарете. Они присягу… Клятву то есть еще не приняли, в кремле воронежском их не было. Значит, нужно до их расположения дойти и сдать это. Тут без меня никак. Они мне клянутся, а я им. Таков у нас порядок. Взаимная ответственность и доверие. Я их веду не просто так, а со значением, на дело великое.
К тому же мужики они рукастые, может, кто из бывшей посошной рати, что по пикам скажет. Как их сделать. Можно ли просто из бревен сосновых или дубовых, которых вокруг Воронежа в достатке добыть можно. Или проклеивать нужно, чтобы прочнее было. По какой-то технологии.
Так-то для обучения палок — длинных жердей, нарубить дело немудреное, но в бою — какие они нужны? Франсуа подсказать должен.
Так. По порядку, нижегородец. Это самое важное.
Двинулся к терему. Стрельцы вытянулись при виде меня. Точно, еще одно забыл. Этих разгильдяев наказать надо. Разобраться в ситуации. Как они пустили троих саботажников внутрь.
— Стрельцы-молодцы. — Посмотрел на них — А как так вышло, что троих казаков убийц вы пустили, а?
Они тут же как-то сдались, глаза опустили, занервничали.
— Воевода, так мы это…
Интересно, за проступки подобные у них здесь что положено? Порка прилюдная, какие-то иные телесные наказания. Но, тут понять надо. Они же своих пропустили, не врагов. Приказа никого не пускать не было. А с оружием тут все ходят. Это же не татары переодетые, не ляхи. А маски…
— Так вы, что? — Уставился на одного, потом на другого пронизывающим взглядом. — Убийц, заговорщиков пустили.
— Воевода, не казни. Так свои же они, казаки воронежские. Даже не донские. — Начал один неравно и не собрано. — Сказали, что к тебе по важному вопросу. Сказали, обождут в сенях. Сказали, атаман послал.
— Обождали. — Процедил я зло. — Один друг ваш погиб, второй ранен. Нижегородец ранен.
— Воевода, ты мы… А как мы? — В глазах говорившего стоял немой вопрос. — Мы то, как? Как понять, коли свои они?
— А маски что?
— Так, они как вошли, потолпились, потолкались че-то у двери. Обсуждали. А потом как раз… Как началась пальба. Мы и это… Мы же с поста не можем. Вдруг чего. Вдруг отвлекут, и толпа ворвется.
— Чья толпа? Свои же все?
— Так, это…
М-да…
Что же мне, черт возьми, с вами делать. Ладно. Ситуацию непосредственному начальству выдам, в Воронеже. Пускай сотник с ними, что решит-то и делает. Тут полусотник их погиб, а назначенный на его место может либо спустя рукава все решить, или, наоборот — излишне жестко, чтобы выслужиться. Я местных законов не знаю. В мое время за такое, во время боевых действий и расстрелять могли. Но с иной стороны — постовая служба не налажена полностью. Это исправлять надо. Хорошо, потерями малыми обошлись. Друга они своего потеряли, стрельца одного. Но, могло и хуже обернуться.
Смотрел на них холодно, буравил прямо взглядом.
— Разберемся. Что с вами делать сотник ваш в Воронеже решит. Служите пока. — Процедил я сквозь зубы.
Они закивали, в глазах была радость. Думали — уф, пронесло. Видимо, действительно могли за такое и казнить. Умысла злого вроде нет, но дурость есть. А раз есть — то и отвечать по всей строгости.
Ладно. Завтра.
Зашел внутрь стен. Пленных не было, увели куда-то. У входа в терем дежурило трое бойцов, постеленных Яковом. Самого сотника не видать. Вообще, довольно безлюдно.
Подошел к ним.
— Нижегородец там?
— Да воевода, внутри он. И люди его пришли. Те, двое.
— А Яков где?
— Ключев, сотник-то наш, до сотни пошел.
— Хорошо. Никого из простых бойцов не пускать. Кто по делу придет, спрашивать.
— Сделаем, воевода.
— А эти, пленные где? Заговорщики?
— Да тут, в подвале сидят. Людей Жука же нет. Пусто там.
Да, их нет, я их к татарам отравил, и участь их оказалась незавидной.
Зашел внутрь, сени оказались пустыми. Кровь стерли, прибрали. Вошел в основную комнату. Тут было тепло, готовился обед. Девушки, как и всегда возились на своей части комнаты. За столом сидел нижегородец, пеленал руку, скучал. При виде меня подскочил, но тут же скривился от резкого движения. Еще двое его людей, что успели уже сюда добраться, тоже встали, поклонились.
— Садись, Путята и вы, товарищи, тоже.
Прошел, занял место во главе, уставился на них троих. Привыкал к полумраку помещения. Чуть выждал и начал холодно.
— Скажи, нижегородец, ты зачем при всем народе речь такую завел? — Буравил его взглядом. — Это же… С глазу на глаз такое обсуждать надо. А ты. Непохож ты на человека глупого. Ты же торговец.
— Не гневись, воевода. — Он глаза опустил. — Мы же сюда прибыли не просто так. Мы же… — Зыркнул на девок, замолчал.
Вздохнул. Все какие-то недосказанности, беды и проблемы. Интриги, чтоб их. Чем больше народу вовлекается вовсе это — тем сложнее контролировать. Но иначе как? Я же не могу один Лжедмитрия убить и Шуйского. Хотя… Так-то как раз могу. Наверное. К первому в лагерь проникнуть точно и устранить. Со вторым сложнее, но тоже думаю получиться. Да и если я до Клушинской битвы не поспею его и так в монахи постригут. Принудительно!
Толку только от двух этих смертей? Что из этого выйдет? Как бы хуже не стало. Силу собрать надо, чтобы она от имени земли, по воле ее действовала. Чтобы не смогли бояре опять сговориться и противостоять ей.
А раз одному никак, то силой этой управлять надо. А значит, во всем этом копаться и ухо востро держать. Чтобы нож в спину не воткнули и друг другу
