Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

Всю ночь я беспокойно ворочался. Громкий кашель рвал редкие лохмотья сна. Кашлять я начал еще на Эльбрусе, но приступы исчезли после восхождения. Теперь они возобновились с утроенной силой и подбрасывали мое тело, как марионетку.

Наутро я с трудом выполз из дома. По опустевшей улице проскакал Вадька на молодой неоседланной кобыле. Лошадь кричала от страха и приседала на задние ноги, но Вадькины икры крепко сжимали взмыленные бока.

За поворотом я повстречал Павла. Он сидел на груженной сеном телеге, которую бодро тащил игреневый русский тяжеловоз. В руке Павел сжимал вилы.

– Ишь, стервец! – заметил он, поздоровавшись. – Только вил и боится. Иначе с места не сдвинешь. Можно еще прут потолще взять, но тут главное – побольше им размахивать, не касаясь спины. Стоит хлестнуть случайно, он мигом сообразит, что удар такой мелочью для него незаметен, и перестанет слушаться. А вилы он завсегда уважает. Да ты аккуратнейс ним, а то мигом укусит!

На степь навалилось полуденное марево. Воздух дрожал, кашель терзал легкие. Возле реки Петр Саввич уже четыре часа позировал фотографу. Он стоял в белой рубашке на фоне конезавода, и к нему по очереди приводили лошадей. Маток с жеребятами и могучих производителей. Ахалтекинцев и английских чистокровок. Рыжих, гнедых, вороных… Затем уставший начкон сел в свою «Волгу» и уехал, так и не подписав разрешение на верховую езду. «Завтра», – буркнул он, подвозя меня до деревенской столовой.

Остаток дня я провел в компании рыжего ахалтекинского жеребенка – столь родовитого, что даже сидеть в его присутствии было неудобно. Любознательный юный принц ходил за мной по пятам, то и дело пробуя на зубок. Делал он это из чистого дружелюбия – у лошадей считается хорошим тоном покусывать друг друга за холку. Так мы и гуляли вдвоем, пока кобыл с жеребятами не загнали на ночь в конюшню.

На следующее утро я собрал рюкзак и сдал ключи от дома приветливой бухгалтерше.

– Что ж вы так, – огорчилась она. – К нам, на Ставрополье, люди едут здоровье поправлять, а вы – наоборот…

Когда я покидал конезавод, табунщик погнал лошадей в степь. Высокие, грациозные, шли вперед буланые ахалтекинские кобылы с жеребятами. Короткие темные гривы подчеркивали изящество гибких шей, блестевших на утреннем солнце. Торжественно и спокойно выступали соловые лошади, казавшиеся ожившими статуями из чистого золота. И снова, как в первый раз, дух захватило от их невероятной красоты.

– Лебеди, – прошептал я. Затем повернулся и, не оборачиваясь, зашагал прочь – туда, где меня ждала дорога. Пыльная асфальтовая дорога, ведущая домой.

Часть четвертая

Восток

Восток России удивительным образом совмещает в себе все остальные ее части. Здесь и огромные славянские города Запада, и субтропические леса Юга. Как и в Центре, в нем много самобытных народов, богатая мифология которых не уступает легендам Севера.

Восток можно было бы назвать Россией в миниатюре, не будь он таким огромным. На первый взгляд он кажется продолжением Сибири, однако любой, кто путешествовал по Транссибу, знает: в Центре между областными столицами меньше дня пути. Можно перемещаться ночами из одной в другую, хорошо высыпаясь и почти не теряя времени. А за Читой начинаются две тысячи километров сплошной тайги с редкими поселками и крошечными городами. Когда они наконец заканчиваются, кажется, что попал даже не в другую страну, а в иной мир. За парадоксальной Еврейской автономной областью, где евреев почти не осталось, зато из них сделали отличный бренд, лежат Хабаровский край и Приморье. Конкуренция между их столицами до странного напоминает отношения Москвы и Питера. Народы Сахалина и Камчатки почти ассимилированы, но до сих пор в их обычаях и взгляде на мир проглядывает сходство с аборигенами Полинезии – недаром их объединяет Тихий океан.

Защищенные тысячами километров от имперских экспериментов Запада, местные жители привыкли полагаться на самих себя, находить общий язык с великими странами Азии, до которых рукой подать, а к посланникам из столицы относиться как к мифическим чудищам, которых в бесчисленных байках побеждают местные Иваны. И не важно, царевичи те Иваны или дураки, – в нашем восхитительно безумном мире разница невелика.

Четверо среди ночи

Я стоял на трассе «Амур» уже пять часов. Машины либо не останавливались, либо шли не туда, либо в последний момент все срывалось по неведомым причинам. Сердобольные бабушки советовали добраться до ближайшей деревни, оттуда проехать полдня по Транссибу на местном поезде, а там до Дальнего Востока уже рукой подать. Всего-то километров пятьсот. Словом, была знакомая всякому автостопщику фатальная непруха. Я решил подождать до девяти вечера, наскоро поужинать и отправиться спать в ближайшую рощу. Без двух минут девять около меня притормозила маршрутка.

– Мы – до деревни! – важно объяснил водитель. – Садись!

– А стоянки фур по дороге есть? Или хотя бы кафе? – осторожничал я.

– Садись, потом разберемся! – махнул он рукой. Я посчитал этот взмах жестом судьбы и нырнул внутрь.

Когда меня высадили на трассе – не менее загадочно, чем посадили, – вокруг уже царила тьма.

– К шиномонтажке иди! – напутствовал всеведущий водитель. – Там мужик добрый. Иногда.

Отворив калитку с огромной табличкой «Посторонним вход воспрещен!», я устремился к избушке, над которой гордо развевался российский триколор. Два противоположных угла у нее отсутствовали, и остатки дощатого пола нависали над землей, из-за чего странное жилище походило на искусственный макет для съемок фильма. В ночи простучал невидимый поезд, и стены затрепетали, как живые. Поодаль горел костер, а за столом лысый и усатый владелец шиномонтажки пил чай с неизвестным. Без лишних слов я присоединился к странной компании.

– Паспорт предъявляй, – только и сказал хозяин. – Сегодня из колонии под Читой двое уголовников сбежали.

Я показал документы, взамен мне молча протянули кружку. Владелец домика без стен, по его словам, когда-то служил в секретной части при КГБ, располагавшейся в Москве прямо под парком Сокольники.

– Обычный с виду маленький домишко, а люди в него все заходят и заходят, – ухмыляясь, рассказывал он. – Несколько сот человек под землей служило! Мне потом предлагали остаться, в Бауманку идти, но я отказался. Что в этой Москве делать? Там люди ждут выходных, чтобы на дачу отправиться, а я теперь сам как на даче живу. Грибы, ягоды – стоит задницу от стула оторвать.

Порвав с подземным прошлым, бывший кагэбэшник открыл скромный шиномонтаж, а заодно завел свиней. Подобно Черчиллю, он ставил хрюшек выше других животных за то, что они