Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

жену в хиджаб и оставил гитару, не одобряемую религией. Но приключения еще звали его, а потому Рашид охотно втянулся в нашу авантюру. Левисон Вуд красиво прибыл из Сочи на вертолете, и путешествие началось. Шотландская газета The National так живописала этот исторический момент: «С первых шагов он наткнулся на классическую советскую враждебность: поначалу вертолет не мог приземлиться, поскольку рядом была дача Путина. Пришлось устремиться вперед, через зазубренные горы Кавказа, чтобы в итоге высадить Левисона посреди бесцветной пыльной дороги далекого юга России». Жаль, что в статье не было ни слова о фиксерах, которые прибыли на место «вынужденной» посадки еще до того, как вертолет поднялся в воздух.

Левисон Вуд красиво прибыл из Сочи на вертолете, и путешествие началось. Шотландская газета The National так живописала этот исторический момент: «С первых шагов он наткнулся на классическую советскую враждебность: поначалу вертолет не мог приземлиться, поскольку рядом была дача Путина. Пришлось устремиться вперед, через зазубренные горы Кавказа, чтобы в итоге высадить Левисона посреди бесцветной пыльной дороги далекого юга России». Жаль, что в статье не было ни слова о фиксерах, которые прибыли на место «вынужденной» посадки еще до того, как вертолет поднялся в воздух.

Ленин-трансформер и бдительные ногайцы

Облака проносятся со страшной быстротой, но внизу – спокойствие и тишь, лишь увлеченно кудахчут куры, ковыряясь между рельсами заброшенной узкоколейки. Она уходит в лесистые горы, кольцом обступающие поселок Мезмай. Совещание закончено, пора ехать, но садиться в машину неохота. Водитель, о ужас, оказался из казаков. Когда-то встреча с ними едва не закончилась для меня фатально, и с тех пор я этих ребят недолюбливаю. Вот и оттягиваю встречу, знакомясь с достопримечательностями поселка.

– Где тут скала Ленина? – спрашиваю у деловитой бабки с ведрами.

– Встань здесь и взгляни наверх, – командует она. – Видишь профиль Ильича? Лоб, нос, бородка…

– Вижу, – киваю я, всматриваясь в гранитную глыбу.

– А теперь отойди, и Ленин превратится сперва в таксу, а потом в крокодила.

В кармане вибрирует телефон.

– Это съемочная группа? Извините, в районе вас не примут. Человек, у которого вы могли бы переночевать, сегодня занят.

– Ничего страшного, – отвечаю я, уже предчувствуя следующую реплику собеседницы. – Люди на Кавказе гостеприимные, без крыши над головой не останемся. Найдем музыкантов, мастеров. Вместе приготовим еду. Мы хотим рассказать миру о вашей культуре…

– Никто вас не примет, – голос отливает холодным металлом, словно ружейный ствол. – Даже не пытайтесь. Впоследствии мне сказали, что иностранцев в Ногайский район Карачаево-Черкесии не пустила ФСБ. Но тогда у меня хватало других забот – Лев и Рашид, вооружившись небольшими камерами, готовились путешествовать автостопом. Фиксерам во главе с продюсером проекта – бодрой девушкой по имени Даяна – предстояло мчаться впереди и искать приключения на задницы героев нашего шоу.

Монашка и ветеран

На лице Даяны – круглые черные очки, на руке – татуировка: «Мама, мы все сошли с ума». Кажется, это девиз всех фиксеров и продюсеров документального кино. Наша работа похожа на планирование туристических маршрутов в той же степени, в какой музыкант-импровизатор похож на композитора. Ноты те же, но по мановению руки режиссера минор надо мгновенно сменять мажором, марш – вальсом, иногда человек в штатском закрывает ладонями пару октав, а в итоге должно получиться произведение уровня хотя бы Гайдна. А потому сутками висишь на телефоне, споришь с людьми, гонишь машину вперед и привозишь то мусульманского винодела, то кавказскую свадьбу со стрельбой, то эпическую сцену кастрации баранов, за которую впоследствии артхаусный режиссер неделями бьется с телекомпанией: «Это не мошонка, тупицы! Это символ жизни и смерти!»

Знания в нашем деле важны, но куда важнее везение. Однако Левисон Вуд прославился не просто так. Удачи у него хоть отбавляй. Сперва он встретил подпоясанного вервием бородатого старовера со свободным английским. Затем – 94-летнего ветерана Великой Отечественной, который лелеял несбыточную мечту – переспать с монашкой, поскольку любой свершитель сего подвига попадает в рай. Затем – одинокую монашку, живущую возле Архыза… Даже когда казаки едва не отказались вслед за ногайцами принимать иностранцев, наш водитель внезапно оказался не простым станичником, а цельным есаулом. И звенели стаканы, и водка лилась рекой, а притворявшиеся сельчанами хмурые фээсбэшники только добавляли пряности телевизионной картинке.

Лев бунтует

– Раньше сын был рокером. Играл на гитаре, фанател от Курта Кобейна, курил вот это, – мать Рашида многозначительно помахивает веточкой укропа.

Стол ломится от яств. Операторы сидят рядом с путешественниками, остальные приютились чуть поодаль. Орудуем вилками тихо – зрителям должно казаться, что обедают только двое. Женщины вносят все новые блюда. Удивительно, что у матери нашего эталонного горца тонкое лицо советской интеллигентки. Ее и в платке сложно представить, не то что в хиджабе.

– Я сама атеистка, – тихо говорит она, ставя на стол тушеную баранью ногу. – Поначалу мы боялись его увлечения религией, но, может, оно и к лучшему. Хотя бы пить и курить бросил…

В коридоре жена Рашида вручает нам на дорогу увесистые пакеты с мясом в фольге. Раньше она работала журналистом, теперь держит контору переводов на дому.

– Удачи вам! – и добавляет: – В лучшем мире я была бы путешественником…

Скоро закат, а нам еще надо найти заброшенный сарай для ночевки – Лев требует больше трудностей. Съезжаем с трассы, бредем вдоль деревни. Сельчане наперебой приглашают в гости, британцы в ужасе отказываются:

– Нас снова будут кормить!

Наконец убежище найдено. Ведущие и операторы остаются зябнуть в спальниках, а фиксеры с облегчением едут в отель. На следующий день нам предстоит разбираться со спецслужбами – глава селения доложил о подозрительных иностранцах, которые отказались от ночлега в доме и окопались где-то в овраге. Переговоры с людьми в погонах тоже входят в обязанность фиксеров. Непростое испытание, но еще сложнее договориться с самим Левом. Окрыленный успехами, ведущий заявил, что отныне будет искать приключения сам, без нашей помощи – как много лет назад, когда он впервые приехал в Россию безденежным юнцом и ночевал в темном сочинском переулке.

– Ну и пусть, – не унывает Даяна. – Станем действовать скрытно. Пусть считает себя великим путешественником, а мы устроим ему случайные встречи.

Мама, мы все сошли с ума, сошли с ума, сошли с ума…

Маленькое чудо

Вечер во Владикавказе. Тихонько проскальзываем в ворота с ярким солнечным символом. Еще недавно здесь был сквот неформалов – художников, певцов, ремесленников… Теперь всюду серый строительный мусор. Днем рабочие разрушают нелегальные постройки и возводят стены. Скоро тут