Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье

Благодаря большим стройкам, начатым в александровское время, город наконец-то обрел вполне законченные очертания. По крайней мере в том, что касается внешнего впечатления, он стал мало чем уступать другим европейским столицам, а пышностью и превосходил некоторые из них. Архитектуру города уже нельзя было назвать подражанием французской или голландской — она стала развиваться совершенно самостоятельно, как естественная часть европейского рукотворного ландшафта. Больше того, наверное, ни в одном другом городе дух начала XIX века с его романтическим империализмом и ощущением размаха не проявил себя так ярко, как в Петербурге. Хотите полностью окунуться в атмосферу того времени — приезжайте посмотреть на стрелку Васильевского острова и улицу Зодчего Росси.

Проект государственных преобразований Михаила Сперанского как продукт интеллектуальной мысли едва ли уступал тому, что могли бы сочинить в Великобритании или во Франции. Даже то немногое, что удалось сделать, стало колоссальным прогрессом. Введение обязательного экзамена на чин повысило уровень образования государственных служащих. И хотя законодательные учреждения не были сформированы в том виде, в котором предлагал Сперанский, планировавший учредить избираемые Государственный совет и Государственную думу, верхнюю и нижнюю палаты парламента, обсуждение законов перед тем, как их подпишет император, пусть даже и назначаемыми им самим людьми, значительно улучшило качество законодательства. Создание стройной логики в структуре министерств сделало управление Россией куда более эффективным.

Одно из самых важных начинаний Сперанского — учреждение Императорского лицея в Царском Селе. Сперанский лично составлял учебную программу. По первоначальному замыслу, великие князья должны были обучаться здесь вместе с выходцами из наиболее просвещенных дворянских семей. Таким образом формировалась бы образованная аристократическая элита. Важность нового учебного заведения подчеркивалась близостью к главной загородной резиденции императора.

От планов отдавать в лицей на обучение членов царской семьи отказались в последующие годы. Тем не менее усилия вовсе не оказались напрасными. Выпускники лицея стали самыми просвещенными и свободомыслящими людьми своего времени. Не имея достаточного доступа к власти, они не изменили кардинально политический ландшафт России, но точно изменили культурный. Из первого выпуска Лицея вышли крупные государственные деятели Дмитрий Горчаков и Модест Корф, декабристы Вильгельм Кюхельбеккер и Иван Пущин. Самым же известным из первых лицеистов стал, как мы хорошо знаем, Александр Сергеевич Пушкин. Его сочинения, как и стихи и проза его одноклассников, например Антона Дельвига и прочих поэтов «пушкинского круга», скажем, Евгения Баратынского и Кондратия Рылеева, имели определяющее значение для развития российской словесности. Они радикально повысили статус русского языка и русской культуры внутри России и стали основой, из которой немного позже возникла хорошо известная европейцам русская литература, включая Льва Толстого и Федора Достоевского. Собственно, если цель создания Петербурга заключалась в том, чтобы сделать Россию частью Европы, то гений Пушкина стал свидетельством ее достижения.

В XVIII веке русский язык для образованных людей был языком по большей части официальных бумаг, церковных служб и немногочисленных газет. Русские аристократы читали романы, философские трактаты, стихи, публицистические заметки на немецком, английском и французском. Античных авторов знали по европейским переводам. Благодаря Александру Пушкину и кругу его современников уездные барышни в своих имениях стали петь песню «Соловей мой, соловей», написанную Антоном Дельвигом, и читать «Евгения Онегина».

Появление конкурентоспособной литературы на русском языке неизбежно расширяло читающую аудиторию. Воспитанные на античных и западноевропейских книгах Пушкин и его современники переносили широту усвоенной картины мира в свои тексты.

В книгах Александра Пушкина создано культурное пространство, где на равных присутствуют и русский фольклор и история, и главные европейские литературные и исторические сюжеты. В «Маленьких трагедиях» читатель сталкивается и со средневековой Францией в «Скупом рыцаре», и с Испанией в «Каменном госте», и с Австрией в «Моцарте и Сальери». Таким образом, русская культура, пусть пока только для самой себя, стала естественно восприниматься как часть европейской. Отсюда оставался один шаг до того, чтобы такое же ощущение возникло в Европе.

Город в имперском стиле

Мы уже говорили, что к концу XVIII века Санкт-Петербург в целом приобрел черты сложившегося города. Тем не менее в нем сохранялись заметные пустоты. Оставались свободные участки вдоль Невского проспекта. Проект площади на стрелке Васильевского острова так и не реализовали со времен Доменико Трезини. Многие постройки выглядели недостаточно презентабельно — даже по мнению тяготевшей к скромности Екатерины. Так, здание Адмиралтейства, построенное в 1738 году, она считала недостойным положения бок о бок с главной императорской резиденцией, Зимним дворцом. Церковь Рождества Пресвятой Богородицы с деревянным куполом на месте нынешнего Казанского собора неоднократно собирались перестраивать, начиная с середины XVIII века.

С точки зрения градостроительства все незастроенное и недостроенное — всегда колоссальная возможность. За первую треть XIX века на месте болот и неказистых сооружений выросли громады самых, возможно, ярких петербургских зданий и ансамблей.

В Европе того времени происходили два процесса, не связанных друг с другом напрямую. С одной стороны, мода на все имперское, получившая благодаря Наполеону Бонапарту новое дыхание, распространилась на архитектуру. Эталоном империи для Европы на протяжении столетий служил Древний Рим. Теперь речь шла уже совершенно не о том стремлении подражать классике, которое разделяла Екатерина II. Отныне античность стала примером не умеренности и рациональности, а величия и всеохватности. Римские термы и стадионы поражали воображение гигантскими размерами. Застройка провинций по более или менее стандартным лекалам позволяла навязывать им образ жизни и ценности метрополии.

Вместе с тем уже в начале столетия в Европе стал заметен процесс урбанизации: все больше людей переезжали из сельской местности жить в города. В самой большой из столиц Лондоне население приблизилось к символической отметке в миллион жителей. Приток людей подталкивал к увеличению принятого размера домов, ширины улиц и площадей.

В результате в архитектуру проник художественный стиль, который по-французски назывался style Empire, а в русском прочтении — ампир. Формально он напоминал неоклассику прошлого века: те же элементы для украшения зданий, то же частичное копирование старины. Несмотря на это, идеологически между второй половиной XVIII и началом XIX века существовало принципиальное отличие, и заключалось оно в первую очередь в ощущении масштаба построек и их роли в городской среде.

Достаточно сравнить, например, Академию наук Джакомо Кваренги и, допустим, здание Биржи на Васильевском острове по проекту француза Жан-Франсуа Тома де Томона. (Илл. 18)

Оба здания вдохновлены античностью, и Биржа — даже в большей степени: она