Эммануил Сведенборг - Александр Алексеевич Грицанов

От символического прочтения Библии Сведенборг переходит к символическому прочтению Вселенной и нас самих. Солнце Рая — это отражение Солнца Духовного, являющегося, в свою очередь, образом Бога; на земле нет ни единого живого существа, чья жизнь не зависела бы от постоянной заботы Господа..».

Х. Л. Борхес о Сведенборге: мистик особого толка. Согласно Борхесу, Эмерсон назвал Сведенборга типичным мистиком. Это (бесспорно, справедливое) слово подразумевает отшельника, интуитивно бегущего обстоятельств и суеты, называемых… реальной действительностью. Трезвый и трудолюбивый Сведенборг, исходивший вдоль и поперек наш, а также многие другие миры, меньше всего напоминает этот образ. Никому еще не удавалось принять жизнь в таком разнообразии, никому еще не доводилось изучать ее так пылко, с такой любовью рассудка, с таким нетерпением познания. Мало кто отличался от монаха сильней, чем этот скандинавский сангвиник, забиравшийся много дальше Эриха Рыжего.

Как и Будда, Сведенборг порицает аскетизм, обедняющий и отвергающий человека. На краю неба он видит отшельника и решает ему уподобиться и всю свою смертную жизнь ищет пустынь и одиночества. Достигнув цели, наш счастливчик понимает, что общаться с ангелами и проникнуть в замысловатый рай он не умеет. Наконец ему дозволено вообразить себя в центре ослепительной пустыни. Вот и живет он там, как на земле, — смиряясь и молясь, но без надежды попасть на небо…

В отличие от других мистиков, он обходится без метафор, без экзальтации, без пространственных и пламенных гипербол. Тому есть простое объяснение: употребление любого слова предусматривает пережитый опыт, символом которого оно служит. О вкусе кофе говорят, если его пробовали раньше; о желтом цвете — если видели лимоны, золото, зерно, закаты. Дабы внушить невыразимое единство человеческой души с Богом, исламские суфии обращаются к чудесным аллегориям, к символике роз, опьянения либо плотской любви. Сведенборг отказывается от подобных риторических приемов, поскольку тема его — не экстаз безумной и пылкой души, а подробное описание внеземных, но совершенно определенных территорий…

В отличие от других визионеров, у Сведенборга небо разработано детальней, чем земля; формы, предметы, строения и цвета более сложны и жизненны. Для Евангелия спасение — процесс нравственный. Быть честным — вот что важно; также проповедуется покорность, бедность и несчастье».

Критики трактовок Сведенборга как эзотерического мистика настаивают на том, что религия, давая «потусторонние» знания, ведет человека к смирению его гордости, самоуверенности и грешных инстинктов, и это — пусть и своеобычный — путь к спасению. Эзотеризм же, также давая «потусторонние» знания, вселяет в человека надежду стать богоравным, и это — путь к его гибели. Религия в некоторой степени пренебрегает земным ради небесного; оккультизм категорически пренебрегает небесным ради земного.

Оккультизм и религия есть диаметральные антиподы. Между Откровением, переданным Богом через Сведенборга, и оккультизмом категорически нет и не может быть ничего общего.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Один из переводчиков и наиболее искушенных российских истолкователей творчества Сведенборга Михаил Глебов как-то развернуто призвал задуматься над следующим: «Представьте себе человека, который, войдя в самую гущу этих людей, мирно почивающих под теплым одеялом псевдорелигиозных фантазий, грубо сдернул бы с них это одеяло, чтобы они, пробудившись, увидели себя голыми, притом во всем безобразии, и оказались в необходимости что-то срочно предпринять. Ясно, что первым — и самым сильным — их желанием будет прогнать возмутителя спокойствия, натянуть одеяло обратно и дрыхнуть по-прежнему. Только единицы готовы, по любимому выражению американцев, «принять вызов» и от религиозного пустословия и пустопоклонства перейти к реальной работе над собой.

Именно таким «возмутителем» и стал в застоявшейся атмосфере традиционного христианства Сведенборг. Раскрывая в своих книгах внутренний смысл Слова Божьего, он показал людям, ЧТО от них в действительности требуется. Практически на каждой странице он повторяет, что человек должен избегать зла, работать над собой, исследовать свою душу, и что внешние религиозные познания вне этой цели, т. е. сами по себе, ни к чему не служат, а уж тем более — обряды, накопившиеся в лоне любой конфессии за долгие века ее существования. Но ведь душевнозлому человеку тяжелее и неприятнее всего заниматься самоанализом, который выявит его истинную сущность; ему гораздо легче «откупаться от Бога» свечками и молебнами, ибо первое наносит сокрушающий удар по его адским склонностям, а второе услужливо обходит их по касательной.

По самому большому счету Сведенборг сделал одно: передал людям Божью волю — не заниматься ерундой, в которой они погрязли, а всерьез обратиться к делу своего спасения, т. е. перевести свою жизнь с адских рельсов на небесные. Но такое решительное требование не могло прийтись по вкусу абсолютному большинству современных людей, наслаждающихся удовольствиями зла и вовсе не желающих расставаться с ними. Обряды традиционной Церкви успокаивают их совесть, не затрагивая корня греха, а истины, переданные через Сведенборга, прямо высвечивают этот корень и понуждают его удалить. Ясно, что на такой подвиг готовы решиться немногие.

Можно утверждать, что если бы сведенборгианцев стало много (т. е. если бы они в социальном смысле образовали серьезную силу), на них развернулось бы жестокое гонение, как в свое время на гугенотов, только еще страшнее (ибо ненависть ада пропорциональна яркости проповедуемой истины). Но последователей рационального христианства настолько мало, что их предпочитают не замечать и не принимать всерьез. Ибо в глазах обывателя сила доказывает правоту, а кто по видимости бессилен, тот и неправ. Одновременно, Учение, переданное через Сведенборга, побуждает человека к самостоятельной мысли.

Кроме того, сама форма изложения Божественных Истин у Сведенборга обусловила специфичное восприятие его книг. Люди, жадные до рассказов «о мертвецах и привидениях», массами сбегаются именно на этот запах и выцеживают их из богословского контекста. А шумиха вокруг «привидений» неизбежно порождает «оккультный душок», так что через малое время Сведенборга уже записывают в оккультисты. Прознав об этом, порядочные люди брезгливо обходят его писания стороной, а священники других религий говорят своей пастве: «Вот видите, еще и этот оттуда же». Тогда как среди атеистов, не верящих в «загробный мир», естественным образом возникает убеждение в психической ненормальности Сведенборга, который излагал в своих книгах абсолютный бред. И все это есть разные формы извращения и неприятия Божественной Истины, которая слишком чувствительно гладит душевно-злых людей против шерсти, чтобы они добровольно соглашались ее терпеть.

В результате для меня[21] сделались очевидными следующие пункты:

1). Книги Сведенборга представляют собой Откровение, в котором Божественные Истины изложены в форме более доступной человеческому постижению, чем в каких-либо иных священных текстах, дошедших до наших дней.