Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
Каникулы заканчивались. Рано утром Толик уехал. Тётя Лида, его мама, проходя мимо нашей квартиры (к тому времени мы уже жили с ними в одном подъезде в отдельной двухкомнатной квартире на первом этаже), позвонила к нам. Дверь открыла моя десятилетняя сестра Таня.
– Передай Лии записку от Толика. Он рано уехал, не хотел её будить, – сказала тётя Лида.
Танька тут же сунула нос в записку, которая заканчивалась словами: «Целую, Толик». Танька обмерла. Подняв записку как флаг, с криком понеслась к маме:
– Мама, посмотри, что Толик Лийке пишет! Целую!!! Лийка, признайся, с Толиком целовалась?
Я залилась краской.
– Отстань! Отдай записку!
– А-а-а, покраснела! Целовалась!!! Мама, пусть она скажет, целовалась или нет!
Мама молчала, лукаво на меня поглядывая. Толик ей нравился. «Выйдешь замуж за Толика, – говорила она, – я сама ему кальсоны стирать буду!» Вот до каких немыслимых пределов простиралась её симпатия к Толику! Я же готова была убить Таньку, вечно за мной шпионившую!
В следующий раз мы встретились в конце лета в Полярном. Я поступила в Москве в фармацевтическое училище и до начала учебного года на недельку приехала в Полярный.
Всё было замечательно, гуляли, целовались, конечно. Расставаясь, мы условились, что Толик приедет на ноябрьские праздники в Москву. И он приехал. Весь день 7 ноября мы шатались по Москве. Прибились к колонне демонстрантов и прошли по Красной площади, потом просто гуляли. Была отвратительная промозглая погода, под ногами месиво из грязи и снега. Устали, замёрзли. Пригласить Толика, чтобы просто согреться, в комнату к полусумасшедшей старухе, у которой снимала угол, я не могла. Видимо, не только у меня, но и у него было чувство неприкаянности.
– Сегодня уеду, – решил Толик.
Я не возражала. Вечером до отхода поезда мы посидели в ресторане на Ленинградском вокзале, потом долго прощались на перроне, обещая писать друг другу. После отхода поезда я испытала чувство облегчения. И как отрезало! Никаких писем! Ни он, ни я! Так прошло полтора года, настал 1961 год. Я приехала на зимние каникулы в Мурманск, куда к тому времени перебралась наша семья. Поехала в Полярный, в гости к тёте Поле. Вечером в субботу собиралась в Дом офицеров на танцы. Неожиданно пришла тётя Лида – мама Толика. Я оторопела. Вот что значит маленький город – слух о моём появлении каким-то образом дошёл до неё в тот же день. Тётя Лида, волнуясь, рассказала трогательную историю о том, как Толик болел, а в это время соседи по общежитию куда-то затеряли мой адрес, который ему остро необходим. Толик был любимым сыном тёти Лиды, и она, видимо, переживала, что я могу отказать. Удивившись постоянству Толика, адрес я, конечно, дала, не испытав особого энтузиазма от перспективы возобновления отношений. К тому времени Толик отодвинулся далеко на периферию моего сознания. Вскоре от него пришло письмо, насквозь пропитанное унынием, что никак не совпадало с моим восприятием жизни, куда более позитивным, хотя не могу сказать, что мне тогда жилось легко. Интересно? Да! Но уж нелегко, это точно! Более того, письмо меня возмутило! Я не могла понять, как человек, оканчивающий хороший институт в Ленинграде, живущий в общежитии, т. е. независимый от причуд сумасшедшей старухи, как я, может жаловаться на жизнь! А уж институт для меня был в такой туманной перспективе, что казался вообще нереальным! В моём ответе была назидательная лекция о том, как надо вытягивать себя за волосы из хандры. Писала со знанием дела – у меня в подругах была профессиональный психолог. Дала понять, что мне его тоскливость не по душе и продолжения отношений быть не может! Позже мне было стыдно за безапелляционный тон письма, но что сделано, то сделано. Больше он не писал.
Был сентябрь 1963 года. К тому времени я окончила фармацевтическое училище и уже больше года работала в аптеке. Непостижимым образом, будучи в командировке в Москве, Толик меня разыскал. Он приехал по адресу, по которому я была прописана, но никогда там не жила, оставил открытку. Мне её передали. В ней указывался адрес гостиницы, в которой он остановился: гостиница «Колос» на ВДНХ, где останавливались все обычные командировочные. Я приехала и села ждать в холле, поскольку, по словам администраторши, в номере его не было. В холле сидело и шумело много итальянцев, приехавших на матч какой-то своей команды с нашими футболистами. Они с любопытством на меня посматривали. Когда Толик появился в дверях гостиницы, у меня от волнения сжало горло, и я не смогла его окликнуть. Отдышавшись, подошла к администраторше, попросила её пропустить меня.
– Да он только что прошёл! Что же Вы его не окликнули?
– Неудобно было кричать на весь холл. Тут полно народу.
Она смилостивилась. Видимо, её намётанный взгляд определил, что на девушку лёгкого поведения я не похожа. Мы встретились с Толиком! Он был смущён, суетился, сбегал в магазин, купил портвейн, варёную колбасу и хлеб. Такой незатейливый набор неприятно поразил. Портвейн в компании моих друзей не уважали, употребляли исключительно сухое вино. О закуске на газетке в виде колбасы, порезанной толстыми ломтями, и говорить нечего! Какой-то вокзальный вариант встречи друзей-собутыльников! Да… Мой романтический настрой как-то тихо увял. Мне вообще пить вино не хотелось, а хотелось просто поговорить. Прошло четыре года с нашей последней встречи. Мы стали старше, не могли не измениться, и мне было интересно узнать, каким стал Толик, в общем-то, новый для меня человек. А Толику, видимо, необходимо было снять напряжение, он выпил. Вскоре появились два соседа по номеру, мы их пригласили к столу. Посидели в этой малоинтересной для нас и, думаю, для них компании, потом пошли гулять по вечерней Москве. Гуляли, разговаривали. Толик рассказывал о ребятах из Полярного, которые учились в Питере.
Каждый рассказ сводился к тому, как, встретившись, они крепко выпивали. Мне стало невыносимо скучно. В тогдашней своей компании я привыкла совсем к другим, куда более интересным разговорам. Мы, конечно, тоже выпивали, не без этого, но собирались главным образом для того, чтобы пообщаться, обсудить новинки литературы, кино,
