Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков
Прозорливость этого путешественника достойна похвалы, впоследствии его оценка потенциальных возможностей русской армии подтвердилась полностью: ни два, ни двадцать два «христианских государя» одолеть Россию не смогли. Однако до создания регулярной армии было еще далеко, и пока что собственно боевые качества русских ратников оставались довольно низкими. Русские бросались в бой нестройной толпой. Успех сражения почти полностью зависел от устрашения врага, по азиатскому принципу: бегите, не то мы побежим. Поэтому большое значение в полевом сражении играл гуляй-город — повозки, вытянутые в круг и прикрытые дощатыми щитами. Первый удар наносила конница, устремлявшаяся на неприятеля с громкими криками, под звуки дудок, сурн и бубнов. Натиск ее мог быть очень эффективным, но отбитая она в беспорядке обрушивалась на свою же пехоту, которая в таком случае укрывалась в гуляй-городе и сдерживала натиск врага, пока воеводы приводили в порядок конницу, между тем как резервный полк атаковал неприятеля в тыл или во фланг, сковывая его силы. Преследование разбитого врага велось очень вяло, солдаты стремились прежде всего ободрать и пограбить всех и вся, что осталось на поле боя, — убитых, раненых и обоз.
Русское войско, отправлявшееся в поход на Казань под верховным предводительством государя, состояло под началом следующих воевод: Большим полком предводили боярин Иван Федорович Мстиславский и князь Михаил Иванович Воротынский (получивший в это время почетный титул слуги государева); Передовым полком — князь Турунтай-Пронский и князь Хилков; полком Правой руки — князь Петр Щенятев и молодой князь Андрей Курбский; полком Левой руки — князья Микулинский и Плещеев; Запасным полком — князь Василий Серебряный и боярин Семен Шереметев; царской дружиной — князь Владимир Воротынский и Алексей Адашев с братом. Боярин Михаил Яковлевич Морозов повез Волгою большой наряд — тяжелые орудия и снаряды.
Боевой дух войска в целом был достаточно высок. Одни новгородцы и псковичи заявили, что отказываются идти в поход, ибо с весны находятся в походах и боях, отчего отощали и обносились, так что им будет трудно идти и стоять под Казанью. Царь объявил, что не неволит их: кто хочет, может вернуться; однако добавил, что все участники похода будут пожалованы поместьями в казанской земле. Услыхав это, все новгородские и псковские дворяне и дети боярские пожелали продолжить службу.
Окончив смотр войска, Иван возвратился в Коломну, откуда написал в Москву к царице и к митрополиту, что ждет хана без страха, надеясь на милость Божию, на их молитвы и мужество воинства, и просил московского первосвятителя совершать всенародные молебствия об одолении супостатов. 21 июня явился гонец из Тулы с вестью, что к городу подошли крымцы, предводимые, как видно, царевичем. Иван немедленно послал к Туле князей: Щербатова, Курбского, Пронского, Хилкова, Воротынского, собираясь и сам выступить на другой день утром, — как вдруг, в отдачу ночных часов, явился другой гонец, сообщивший, что к Туле приходило татар немного — тысяч семь, повоевали окрестности и поворотили назад. Иван по этим вестям приостановил движение основных сил к Туле. Но 23-го числа, когда он сидел за столом, прискакал гонец от тульского наместника, князя Григория Темкина, с вестью, что пришел сам хан и приступает к городу, с ним много пушек и турецкие янычары. Вторжение крымцев имело целью сорвать поход на Казань ударом в тыл русскому войску.
Иван велел поскорее отслужить вечерню (он никогда, даже в походе, не нарушал церковного правила), принял благословение у Коломенского епископа Феодосия, наказав ему при этом не выходить из церкви «дондеже что Бог произведет», то есть молиться до окончания сражения, и приказал воеводам поскорее переправляться через Оку; сам же поспешил к Кашире, где назначена была переправа. Но тут прискакал новый гонец и объявил, что хана уже нет у Тулы: 22 июня крымцы подступили к стенам, били по городу из пушек огненными ядрами, и, когда в нем во многих местах загорелись дворы, хан велел янычарам идти на приступ; но воевода Григорий Темкин, несмотря на то, что под его началом было немного людей, отбил приступ. Всю ночь хан готовился к новому штурму, как вдруг узнал о том, что сам царь с войском идет к Туле. Туляки простояли на стенах всю ночь в ожидании нападения. С наступлением зари они увидели бегство татар, а с другой стороны — столбы пыли: это приближались освободители. Охваченные боевым пылом, горожане закричали: «Боже милостивый, помоги нам! Царь православный идет!» — и ударили на татар: из города вышли не только ратные люди и все мужчины, но даже женщины и дети бросились за ними. Множество крымцев полегло во время этой вылазки, и среди них шурин ханский, князь Камбердей; в руки туляков попала вся вражеская артиллерия.
Хан побежал в степь, а три часа спустя явились под городом воеводы, отправленные Иваном на помощь Туле. Они погнались за татарами с вдвое меньшими силами и наголову поразили их на реке Шивороне (в этой битве Курбскому иссекли голову и плечи, но крепкий шелом и доспех спасли его), отполонили много своих пленников, взяли телеги и верблюдов ханских. Взятые в плен татары рассказывали: хан потому пошел на Русь, что в Крыму сказали, будто великий князь со всеми
