Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг
Вольф опускает мушкет.
– Черт побери, это шотландский винчестер? Он лишает охоту спортивного азарта, не так ли?
Анри приказывает собакам принести упавших уток, и они с азартом мчатся через заросли тростника.
– Винтовка сделана в Шотландии самим Александром Генри. – Шон обтирает ствол ружья. – Красивая, прочная, надежная винтовка высочайшего качества и точности стрельбы.
Вольф соединяет ладони рупором у рта, вытягивает толстую шею и зовет пролетающих над головой уток. Его громкое и настойчивое кряканье больше походит на крик дикой индейки.
– Попробуйте не так резко и короче, – говорит Шон. – Утки любят спокойные звуки.
Вольф поворачивается с оскорбленным видом.
– Если хотите знать, я подзывал уток для великого герцога Мекленбург-Шверинского.
У меня встают дыбом волосы на загривке.
– Вероятно, это было на большом водном пространстве, – говорит Шон. – Но на прудах каждый аспект охоты полезно приводить в соответствие с их величиной.
Анри просматривает небо в бинокль, как всегда, неспешно и тщательно.
Вольф снова подносит ладони ко рту и издает ужасающий вопль.
– Пока что перестаньте кричать, – советует Шон. – Если утки почувствуют, что мы в отчаянии, они не опустятся на пруд.
Лицо Вольфа багровеет.
– Я проголодался. Что там будет на обед? Я люблю ваше утиное конфи.
– Ивонна готовит очень вкусную утиную грудку, – говорю я.
– Все понятно. Для высокого гостя только самое лучшее. – Вольф качает головой. – А как вы познакомились-то?
– Мы школьные друзья, – отвечает Шон. – Алекс внесла струю свежего воздуха в нашу скучную компанию с ее удушливыми шотландскими сантиментами. Она водила нас на полуночную охоту на мангуст, стреляла лучше всех и флиртовала, как Сара Бернар. – Его пылкий взгляд пробуждает во мне прежнюю, ничего не боявшуюся версию меня самой.
У Вольфа дрожат ноздри.
– Я знаю, что мадам Поммери установила в нашем городе четкие стандарты приличий. – Его лицо поворачивается ко мне. – Так кто же вы, мадам Поммери, отчаянная кокетка или опора общественной нравственности?
– Месье Вольф, вы знаете сами, что мадам Поммери неустанно работает на благо Реймса, – говорит Анри.
Вольф вскидывает подбородок.
– Это барон бросает тень на ее репутацию, а не я. Что вы скажете, мадам Поммери?
Ничего хорошего мой ответ не обещал. В старших классах школы я была бунтаркой, и моим друзьям это нравилось. Но когда я вышла замуж, с меня слетела вся бесшабашность, и двадцать пять лет я жила по правилам этикета.
– Каков ваш ответ, мадам? – не унимается Вольф.
Шон подходит к нему.
– Очевидно, у вас в Пруссии не учат в школе хорошим манерам, так что позвольте дать вам совет. Если дама не отвечает, значит, она не хочет отвечать вам.
Луи и остальные смеются.
Лицо Вольфа багровеет. Повернувшись к пруду, он снова яростно крякает по-утиному. Утки рассыпаются во все стороны. Шон достает из охотничьей куртки странную деревянную трубку.
– Ого! Что это за штуковина? – Луи разглядывает трубку, к нему присоединяется Эмиль Лубе, они ощупывают ствол, мундштук и язычок.
– Шотландский утиный манок. – Шон дует в манок и издает ноющий звук. Пять уток садятся среди деревянных приманок. Он дует снова, издав негромкие звуки, похожие на хохот. На пруд садится множество дичи – чирки, кряквы, свиязи, черные и серые утки.
– Наконец-то! – Вольф хватает винтовку Шона и прижимает приклад к ключице, что неправильно, а руки кладет на ствол. Он взводит курок, нажимает на спусковой крючок и палит по пруду, поворачивая ствол. Выстрелы морщат воду пруда. Приклад винтовки бьет в его ключицу, снова бьет и бьет, прижимая его тело к деревянной стенке.
– Verdammt, verdammt, verdammt. Проклятье! – Вытаращив глаза, он хватается за грудь. – Что это за оружие?
– Неужели все уроженцы Пруссии такие тупые, какими кажутся? – Шон поспешно поднимает винтовку с земли. – В уток надо стрелять, когда они летят, а не когда сидят на воде.
Я сажусь на корточки рядом с Вольфом, на его льняной рубашке выступили пятна крови.
– Луи, беги за доктором Лювелем.
Луи бежит по холму к домам. Анри, Эмиль и Шон подходят к Вольфу. Шон наклоняется к нему.
– Убери от меня руки, мерзавец, – рычит Вольф в лицо Шону. – Ты пытался меня убить.
На лице Шона вспыхивает ярость; задета его честь. Я поскорее даю ему уток, нанизанных на крюк.
– Пожалуйста, Шон, ради меня ты можешь отнести вот это Ивонне? А мы займемся месье Вольфом. – Хотя лично я с удовольствием макнула бы банкира в пруд.
* * *
Доктор мажет царапины и синяки Рейнара Вольфа какой-то вонючей мазью, чтобы успокоить разъяренного банкира.
Я отворачиваюсь, скрывая усмешку. Так ему и надо. Вел себя по-свински, вот и воняет, как свинья.
Вольф умоляет дать ему лауданум для облегчения боли, хотя его царапины не требуют такого лекарства. Он заявляет, что ему необходим постельный режим и что он остается в моем доме в Шиньи на несколько дней. Банкир ведет себя настырно и отвратительно.
Если Вольф думает, что я стану для него сиделкой, то он ошибается. Завтра я оставлю его здесь, а сама повезу Шона на прогулку в la montagne.
19
Вольф всех достал
Барон в дорогих спортивных шмотках пыхтит от усталости за моей спиной, когда мы взбираемся на la montagne через заросли карликовых берез. В их корявых ветвях щебечут птицы, нашедшие пристанище на этих склонах.
Раздвигаю выросшие на тропе молодые побеги.
– До вершины уже остается немного. Потерпи, это стоит того. – Вытерев пот со лба, я вглядываюсь сквозь ветки, отыскивая мостик, построенный мужем. Но не нахожу вокруг ничего знакомого. Юбка цепляется за куст с ярко-желтыми цветами, из него вылетают разгневанные дрозды и бьют меня крыльями по рукам.
– Ой! – Я пытаюсь отскочить от них, и колючки еще сильнее цепляются за меня.
Шон отгоняет птиц.
– Кусты утесника. У нас в Шотландии они служат кормом для овец.
Он подносит к моему носу трепещущий желтый цветок, запах похож на кокосовый.
– Я думала, что утесник цветет весной, – говорю я.
– Круглый год, – сообщает он с озорной улыбкой. – Когда утесник перестанет цвести, выйдут из моды поцелуи. – Его губы находят мои с такой же уверенностью, с какой его манок нашел уток. И это не торопливый чмок на глазах у друзей, а восхитительное познание друг друга. Я кладу ладони ему на грудь и чувствую, как стучит сердце.
У него урчит в желудке, он виновато трет живот.
– Hunger-heartit. Я зверски
