Записки о виденном и слышанном - Евлалия Павловна Казанович

С уважением,

Вл. Короленко» (ОР РНБ. Ф. 326. № 241. Л. 1).

35

З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковский были на Светлом озере с 15 июня по 8 июля 1903 г. См. очерк об этом путешествии: Светлое озеро (Дневник) // Новый путь. 1904. № 1. С. 150–180; № 2. С. 16–47. В. Г. Короленко запомнился урядник, которого, как пишет Гиппиус, «предложили нам просто как заботливого дядьку и который сам оказался из “немоляев”».

36

Короленко не раз писал о Светлом Яре. Показательно, что именно очерк «Светлояр» он предоставил для напечатания в «Юбилейном сборнике Литературного фонда» (СПб., 1910).

37

отвращение к жизни (лат.); здесь употреблено как термин психиатрии.

38

На ВЖК читали лекции два брата Гримм. В данном случае, скорее всего, имеется в виду историк Эрвин Давидович Гримм, а не правовед Давид Давидович.

39

Жена В. П. Савича, Лидия Ивановна Савич-Любицкая (1886–1982), училась на ВЖК с 1908 г. (не окончила); участник Камчатской экспедиции (1908–1910), с 1912 г. сотрудник Ботанического музея, с 1913 г. сотрудник Ботанического сада; впоследствии доктор биологических наук.

40

И. А. Шляпкин с 1911 г. перестал нанимать городскую квартиру и постоянно жил в своей усадьбе, отстроенной им на родине в д. Александровка Белоостровской волости С.-Петербургского уезда, в 3 верстах от ст. Белоостров Финляндской железной дороги (тогда около часа езды на поезде от Финляндского вокзала). Рассказ Казанович о поездке студентов и слушательниц к Шляпкину в Белоостров (записи от 10.05 и 12.05.1912) впервые был опубликован (в сокращении) в статье: Грачева А. М. Из истории контактов А. М. Ремизова с медиевистами начала XX века (Илья Александрович Шляпкин) // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. Т. 46. С. 158–169. Казанович была в гостях у Шляпкина второй раз; первое ее посещение Белоострова состоялось 7 апреля 1907 г. и произвело на нее сильнейшее впечатление. На следующий день она записала в дневнике: «Иной раз за час переживешь столько, что не удастся пережить в несколько лет. Вчерашнее пребывание в Белоострове было для меня таким часом. Сама не знаю, почему оно произвело на меня такое сильное впечатление <…>. Понятно, не обстановка сама по себе играла здесь роль, потому что обстановки и получше не могли произвести на меня ничего подобного. Но что-то, начиная от самой личности И. А., вплоть до последней собаки, до последнего гвоздя в стене… В моих переживаниях осталось скорее горькое, тяжелое чувство, чем хорошее. <…> Шляпкин, мне кажется, есть наиболее совершенное воплощение жизни, причем жизни исключительно земной, не лишенной своего величия, своей красоты, своей оригинальности. Начиная с головы, особенности лба и глаз. Земная красота сочетается в нем с земным уродством, земная сила и мощь – с земной слабостью и недостатками. Действительно, что может быть уродливее этой ужасной фигуры, этого калечества, и вместе с тем как хороша голова на этом безобразном теле! Это, положим, голова земного бога, голова тирана, сказала бы я, сознающего свое превосходство над людьми. Из этого сознания вытекает и его отношение: внешность, можно сказать, безукоризненная, но в каждом слове, в каждом движении, в манере, в тоне чувствуется полное пренебрежение земного сверхчеловека, всей душой презирающего “маленького моргающего человечка”. В его пренебрежении проглядывает, пожалуй, цинизм даже, к которому придраться нельзя, потому что снаружи он обставлен весьма прилично. Безусловно, громадный ум, огромная эрудиция, самое совершенное знание жизни ставят его высоко над толпой, да и над головами его коллег. С этим вместе тщеславие, хвастовство <…>» (Дневник одного живого существа. С. 126–127). Перед новой поездкой Казанович перечитала старую дневниковую запись.

41

О знакомстве и общении А. М. Ремизова с И. А. Шляпкиным см.: Грачева А. М. Указ. соч. Со Шляпкиным Ремизов познакомился через свою жену Серафиму Павловну Ремизову (урожд. Довгелло; 1874–1943), ученицу профессора по ВЖК (ист.-фил. ф.; вып. 1897) и Археологическому институту (вып. 1912), которая не смогла приехать 9 мая 1912 г. из‑за плохого самочувствия; Казанович могла быть с ней знакома. См. о ней: Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 15: В розовом блеске. СПб., 2019.

42

Так постоянно называется превращенный в чудище принц – хозяин волшебного дворца в сказке С. Т. Аксакова «Аленький цветочек» (1858). Аллюзии на этот текст использовались Шляпкиным (в скрытой форме). См.: Востриков А. В. Евлалия Павловна Казанович и ее «Записки о виденном и слышанном»: проблемы изучения и издания // История отечественной культуры в архивных документах. СПб., 2021. Вып. 2. С. 180.

43

Казанович ослышалась, речь шла о В. А. Пасенко.

44

Ср. в воспоминаниях К. М. Милорадович: «…он был необычайно толст. Вопреки этому подвижный и ловкий, он носил широкую окладистую бороду и имел мягкие, слегка курчавые волосы. Когда впоследствии мне случалось видеть его в красной шелковой рубахе, подпоясанной шнурком с кистями, мне казался он воплощением богатыря Ильи Муромца» (Милорадович К. М. У меня есть моя истина… С. 138).

45

Литературно-общественный журнал «Телескоп» (Москва; 1831–1836) издавал Н. И. Надеждин. В. Г. Белинский печатался там с начала издания до закрытия.

46

Комическая ситуация со шляпкинскими ложками описана в письме Н. Н. Платоновой к мужу С. Ф. Платонову от 8 мая 1912 г.: «Вчера утром явился в Институт на экзамен И. А. Шляпкин и прислал ко мне Алексея за хранящимся у тебя его пакетом с документами и ключом от ящика в Лионском кредите. Я попросила его подняться к нам и объяснить мне, что это за пакет. Оказалось, что ему нужен из всего пакета только ключ от ящика в банке, где у него лежит его серебро: он ждет к себе на днях своих учениц и учеников, числом около 25 человек, а ложек дома мало. Тогда я предложила ему не разыскивать у тебя в ящиках его пакета, а