Дети русской эмиграции - Л. И. Петрушева
Из России я выбрался обманом. Мой отец достал бумаги швейцарского гражданина. Сперва мы перебрались в Одессу, потом в Новороссийск, где жили осенью месяц в холодных бараках в ожидании парохода. Наконец пришел немецкий пароход «Брильзит», на нем мы добрались в Триест, откуда переехали в Швейцарию. Из Швейцарии я попал в Югославию, где мой отец получил место.
Девушка
Мои воспоминания о революции смутны и неясны, еще ребенок, мне тогда было всего 12 лет, я многого не могла понять и уяснить. Насколько хорошо я понимала значение Великой войны, насколько она мне казалась важной и необходимой для славы русского народа, настолько неясной и стихийной явилась для меня, ребенка, Февральская революция. Но интересно то, что, воспитанная в патриархальной русской семье, мало занимающейся политикой, для меня лично Февральская революция являлась чем-то светлым, радостным, каким-то праздничным событием. С живым интересом следя за ходом Великой войны и близко с ней соприкасаясь благодаря раненым и беженцам, я чувствовала к концу 1917 года в окружающих меня людях какую-то апатию, какое-то безразличие; что-то нудное, темное и безнадежное появилось в людях вместо горячего патриотизма и веры в победу. Почему это было так, я себе тогда этого не уясняла, но и сама поддавалась невольно этому настроению. А здесь вдруг Февральская революция, переворот, отречение императора Николая II, совершенно новая перспектива, новые надежды и новые веяния. Чем-то бодрым, сильным и новым повеяло на меня, даже я, ребенок, почувствовала тогда какой-то подъем, какое-то сознание своих сил и надежду на победный исход войны. Одно смущало меня и оставалось для меня непонятным, почему император Николай II отрекся и за своего сына, наследника Алексея, и почему Россия не стала конституционной монархией?
Другим ярким воспоминанием уже более позднего периода является восстание большевиков в 1918 году, 28 октября. Моя семья в продолжение всей революции безвыездно жила в Москве, и я хорошо помню этот период. Восстание большевиков началось совершенно для меня неожиданно, утром я была разбужена пушечными выстрелами, и с этого момента в продолжение целой недели гул канонады не прекращался. Здесь в первый раз я научилась распознавать трескотню пулеметов от винтовочных выстрелов и взрывы больших снарядов. Наша квартира на Поварской улице была как раз между двух огней. На Воробьевых горах были большевики и обстреливали Александровское военное училище, где стойко и храбро защищались юнкера и кадеты. В это время наш дом представлял из себя маленькую крепость, совершенно отрезанную от остальной Москвы. Во дворе были построены высокие баррикады из дров и досок, ворота были забаррикадированы, и в продолжение целой недели ни одна живая душа не вышла из дома. Все эти меры принимались на случай вторжения в наш район большевиков. Никакие определенные сведения о результатах боя до нас не доходили, и нам оставалось только как можно лучше забаррикадировать все окна от пуль и с ужасом смотреть, как в соседние дома попадали снаряды. Но вот постепенно канонада стала стихать, и до нас начали доходить печальные новости, что юнкера и кадеты, не получая никакой поддержки, слабеют, и скоро нам стало известно, что большевики победили, и нет никакой надежды на возможное сопротивление.
После большевистского переворота наша семья уехала из Москвы, и я спокойно и весело прожила зиму вдали от всяких политических слухов. Из всех моих воспоминаний самым ярким и живым является наше бегство из Москвы в 1918 году. Мой отец, директор большой мануфактурной фабрики, не поладил с рабочим фабричным советом и, предчувствуя, что все это может кончиться очень трагично, решил уехать со всей семьей на юг России, в Крым, где в это время уже не было большевиков. Но узнав о предполагаемом отъезде, большевики накануне пришли арестовывать моего отца. Моего отца случайно не было дома, и солдаты, сделав обыск, оставили вооруженный отряд ждать прибытия моего отца. Во время обыска я сообразила, что появление папы дома поведет к немедленному его аресту, и поэтому я незаметно через черный ход вышла на улицу и, случайно встретив его, сообщила ему о всем случившемся; он поехал с братом к знакомым, я снова побежала домой. Главная группа большевиков уже ушла, и я нашла маму в полном отчаянии, с нее взяли честное слово, что она не попытается бежать, в то же время она с ужасом ждала того момента, когда вернется папа и попадет прямо в руки большевиков. Я, как могла, успокоила ее и стала уговаривать ее бежать. Почти силой мне удалось ее вывести из квартиры, задним ходом. Никогда не забуду я того момента, когда мы пробираемся с мамой по двору, рискуя каждую минуту встретить солдат, и тогда все пропало. Но мы незаметно вышли на улицу, и здесь мы уже были спасены. В ужасных условиях мы доехали до Крыма, и только здесь мы смогли совершенно свободно вздохнуть и понять, какими счастливцами мы оказались, выбравшись из большевистской России.
Девушка
В 1917 г. начался ужасный большевистский переворот, и с этих пор наша несчастная Родина до сих пор находится под ужасным игом большевизма. Все население России очень пострадало от большевиков. Многие семьи были разорены и разграблены, многие умерли от ужасных истязаний и от голода, который охватил всю страну.
На меня ужасное впечатление оказывали большевики, их зверское отношение к населению, а в особенности к военным, которых они без всякого разговора расстреливали. Из-за большевиков и нашей семье пришлось переехать из Петрограда на Кавказ, где в то время было спокойно. Но все же в 1918 году и там
