Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин
Лейтенант Разгуляев (справа) со своим ординарцем, 1943 г., полуостров Рыбачий.
В общем, разместил я ее в маленьком таком уголочке у нас. Этот уголочек мы специально ей загородили: накрыли сверху плащ-палаткой от дождя, из досок сделали что-то типа кровати, дали пару одеял, но никаких подушек не было, и поэтому вместо нее шинель была. Она пришла, значит, с каким-то чемоданом к нам туда. Потом она открыла чемодан, достала какие-то провода с микрофоном. И вот, когда стал приближаться вечер, эта женщина достала какой-то прибор, дала его мне и сказала: «Александр Михайлович! Знаете, этот прибор надо обязательно на проволочное заграждение немцев повесить. Ваши подчиненные должны это сделать». Я спрашиваю ее: «Когда? Днем, что ли?» А дело в том, что днем у немцев лучше все просматривалось, и я бы ни за что не пошел туда. А этот прибор, значит, нужно было установить на проволочные заграждения, где был хребет Муста-Тунтури. И там, как я знал, были и спираль бруно, и минные поля, в общем, все это было опасно, а днем тем более. «Нет, ночью», — сказала она. Ребята мои все слышали и только хохотали над этим: для чего это, мол, это нужно и прочее-прочее? Ночью штучку эту мы зацепили за проволочное заграждение. И вдруг утром в микрофон эта женщина по-немецки заговорила: «Ахтунг, ахтунг! Дойчен золдатен, унтер-офицерен!». Все это стало передаваться по громкоговорителю, который, как оказалось, мы у проволочного заграждения и установили. И вот она говорила: «Солдаты и офицеры! Скоро война закончится. Сталинград освобожден от немцев, освобождены такие-то города. Уже на Западе наши войска освобождают Европу, скоро подойдут к Германии. Скоро война закончится. Если хотите остаться в живых — сдавайте или переходите на нашу сторону. Тогда мы сохраним вам жизнь». В общем, проводила она агитацию среди немецких солдат к сдаче в плен, сутки напролет сообщала о положении на фронтах, о поражении за поражением, которые терпит Германия, ну и призывала прекратить бессмысленные бои. Она этот текст читала по бумажке. И так она дня, наверное, три или четыре этим занималась. Мы хохотали только над ней. Я говорил ей шутя: «Иди, бери винтовку мосинскую и бери пленного».
А рядом с нами по соседству стоял другой взвод. Вдруг прибегает оттуда один парень и говорит: «Сашка, немец перешел!» «Да вы что, охренели?» — не поверил я. «Мы его допросили, — сказал тот, — он сам к нам перешел». Такое событие в нашей жизни случилось впервые, до этого из немцев никто на нашу сторону не переходил. И вот теперь говорят: «Немец перешел». Я только удивлялся тому, как же так, немец перешел? Ну и я попросил этого парня: «А ну-ка приведи ко мне его». Привели ко мне этого немца. Я через эту женщину стал с ним разговаривать. «Спроси у него, почему он перешел», — сказал я ей. Немец заговорил. Он сказал: «Я слушал по радио сообщение, что скоро кончится война, что Германии, что капут Гитлеру, и там было сказано, что нам сохранят жизнь, если мы перейдем, что мы вернемся к своим родным и прочее-прочее». И когда мы узнали о том, что немец перешел на нашу сторону по призыву этой женщины, как начали ее обнимать и целовать: «Ну ты и даешь!» А когда она спросила этого немца, понимал ли он ее речь, он сказал: «Плохо понимал, вы с акцентом говорили». А у немцев, кроме того, много наречий в языке есть: одни у них так говорят, а другие так. Эта женщина плохо немецким языком владела. А так как он был чистокровный берлинец, то ее понял. Поэтому, говорил он, и не перешли на сторону русских некоторые другие немцы. «Хорошо, что я разобрался, о чем вы говорили, потому и перешел», — сказал немец. Потом его допросил командир бригады. И он мне сказал: «Мы его отправим в тыл, напишем, что он самовольно перешел на нашу сторону, чтобы его не казнили». А в то время в некоторых случаях пленных расстреливали.
Лейтенант Разгуляев (крайний справа) играет на своем трофейном аккордеоне, друзья танцуют. 1944, Норвегия.
Потом эта женщина ко мне обратилась: «Александр Михайлович, а можно этого немца оставить здесь?». «А для чего?» — спрашиваю ее. «А я буду ему текст писать, а он будет читать». Потом командир бригады пришел и сказал: «Дайте этому немцу место». Я с удивлением спросил: «Что его, на цепи что ли привязать?». «Да он сам перешел, — сказал мне командир бригады. — Если он вернется, его там расстреляют сразу. Он будет под руководством этой девушки „ахтунг, ахтунг“ говорить».
Так, под руководством этой женщины, немец действительно начал на чистокровном берлинском агитировать немцев на добровольный переход на нашу сторону, все говорил им «ахтунг, ахтунг». И он говорил им, если не ошибаюсь, так: «Внимание, внимание! Я перешел на сторону Красной Армии. Скоро меня отправят на родину, я теперь свободный человек, война скоро кончится, и Германия будет побеждена. Благодаря тому, что я перешел на другую сторону, я остался жив и очень скоро увижу свою семью, своих братьев и сестер». И представь себе, после него три или четыре немца к нам перешли. Впоследствии тот немец попал в лагерь военнопленных, откуда добровольно перешедших на сторону Германии отправляли домой. Кстати говоря, что интересно, после войны на День Победы
