Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков
Королю и самому был неприятен Зейн эд Дин, пленивший его в Фарискуре. Тогда воины эмира убили много королевских рыцарей, прежде чем ворвались в дом, где Людовик лежал больной. Видеть послом того, кто тебя пленил и наблюдал твою немощность во время болезни, было тяжело, но Людовик стерпел его присутствие ради договора с египетским султаном.
– Сеньоры, верьте, несмотря на грех так поступать в дни поста перед Пасхой, я сам бы лично убил эмира Зейна эд Дина за его чудовищное нападение и не колебался бы послать в погоню своих людей, – начал король с тяжелым сердцем, не зная, как подобрать правильные слова. – Но я не могу быть уверен, что наша месть пройдет спокойно и не вызовет новую войну с сарацинами. Султан обещал передать Иерусалим, если я подпишу с ним новый договор. Посмотрите, перед каким невозможным выбором пришлось мне сейчас встать: либо попытаться отомстить за несчастных паломников и жену моего рыцаря Жана де Буси, или вернуть Иерусалим и заключить договор, который обеспечит мир в Святой земле на долгие годы.
Жан де Буси сразу сник. Они понял короля.
Буси поднялся, шатаясь от ран, и, поклонившись королю, молча покинул шатер.
– Что же вы молчите, сеньоры? – с отчаянием произнес Людовик. – Что посоветуете?
Рыцари молчали. Все всё понимали.
– Участь Сесиль де Буси незавидна, – тихо проговорил Сержин. – Вряд ли она до сих пор жива.
– Ну ее могли похитить не для этого, – возразил Жуанвиль. – А чтобы продать кому-нибудь в гарем.
– Вы считаете, это как-то облегчает ее участь?
– Нет, но в этом случае она жива, а у живого человека всегда есть надежда.
– Думаете, она сможет жить после того, что с ней сотворят эти нехристи? – опустив глаза в пол, промолвил Сержин.
Бертран д'Атталь смотрел обезумевшим взглядом на все, что происходит в шатре. Он не понимал, как король Франции и его рыцари что-то могут обсуждать, когда и так все яснее ясного!
– Ваше величество! – с горечью произнес Атталь, смело глядя в лицо короля. – А если бы на месте Сесиль де Буси оказалась королева Маргарита, вы бы тоже рассуждали об Иерусалиме?
– Заткнись, щенок! – крикнул на него Жиль ле Брюн. – Ты что себе позволяешь?
– Что важнее, ваше величество, – продолжал, не замечая коннетабля, Атталь, – святыни или люди? Хорошо, правильнее сказать – все христианские святыни Иерусалима, где страдал Иисус Христос и происходило много чудес и описанных в Библии историй, или жизнь одной женщины? По-моему, ответ очевиден.
Бертран д'Атталь вышел из шатра, за ним, мало что понимая, отправились Эйнар и Олаф.
Людовик молча смотрел вслед Атталю и не находил слов, чтобы что-то сказать. Он оцепенел.
– Этого безрукого наглеца ждет участь тамплиера Гуго де Жуи, – сказал Жуанвилю Жиль ле Брюн. – Такую наглость нельзя прощать! Король изгонит его.
Бертран подошел к Буси, сидящему на земле из-за огромной слабости. На Буси не было лица.
– Сесиль! Моя Сесиль! – только и мог произносить он.
Бертран осторожно поднял несчастного.
– Я поеду на ее поиски, Жан.
– Один? – упавшим голосом произнес Буси.
– Если надо, то и один. У меня ничего нет, кроме моей чести и жизни, Жан. Поэтому я не сильно рискую. Если тебя еще раз перевязать и посадить в седло, ты сможешь показать дорогу?
– Конечно, смогу! Друг! Бертран, как я рад, что ты у меня есть!
На глазах Буси выступили слезы.
– Идем воевать? – спросил Эйнар, подходя к ним. – Выступать надо? Мы хотим! Олаф и я готовы! Давно пора воевать!
– Вот видишь, Жан, нас уже четверо! – ободряюще произнес Атталь.
В королевском шатре по-прежнему царило мучительное молчание. Никто не хотел высказываться по столь трудной ситуации. Жан де Бомон, задумчиво кусая ус, подошел к королю.
– Ваше величество, все эти события навели меня на мысль, что я очень грешен, не могу ни сделать ничего, ни совет какой подать, даром только питаюсь в вашем лагере. От меня нет проку. К чему мне этот сюрко с крестом? Я грешен и ничтожен. Прошу у вашего величества разрешения покинуть лагерь и отправиться по святым местам. В простой одежде, чтобы никто не мог сказать: вот он, рыцарь короля Франции. Я просто человек, грешный, маленький, несмотря на свой рост. Тихо и незаметно пойду я по разным местам, поспрашиваю людей, поищу себя.
Людовик пристально смотрел в большие глаза маршала, окруженные сеткой морщин, и все понял. И поняв, улыбнулся. У него с души свалился камень.
– Да, Бомон, иди, я отпускаю тебя. Иди, найди себя в скитаниях, в молитве. Но пусть при тебе будет твой меч, чтобы ты мог обороняться и потом вернуться ко мне.
– Благодарю, ваше величество! – ответил маршал. – Может быть, сеньоры, кто-то хочет пойти по святым местам вместе со мной?
Альфонс де Бриенн, улыбнулся, понимая, о чем говорит Бомон.
– Ваше величество, прошу, отпустите и меня с маршалом! Я тоже нуждаюсь в скитаниях, поисках и всем таком прочем.
– Идите, граф д'Э, потрудитесь во славу Господа! – напутствовал Бриенна король.
– И я слишком засиделся в Кесарии, – поднялся Оливье де Терм. – Если уж нет войны, так хоть по святым местам не мешало бы пройтись. Не знаю точно, проповедовал ли наш Христос южнее Иерусалима, но можно спросить добрых христиан в тех местах.
– Тогда возьмите с собой Ива ле Бретона! – наставительно посоветовал король. – Не все здесь знают наш язык, многие говорят на арабском. Ив поможет понять чужую речь.
– Не понимаю, какое паломничество? – удивился папский
