Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков
Норвежцы заметили, что-то происходит, и рыцарь Олаф подошел к Атталю и де Буси.
– Помощь надо? – спросил северянин.
– Да, этого рыцаря необходимо доставить в Кесарию, к королю. Нужен свежий конь, его конь очень устал, – сказал Бертран.
Олаф внимательно прислушивался, стараясь понять, о чем говорят французы.
– А! Конь! Конь, да! Да!
Олаф побежал к Эйнару, занятому с тушей мертвого льва. Эйнар, узнав, в чем дело, велел своим людям перетащить льва в лагерь, а сам примчался к де Буси.
– Кто напасть? Сарацины? Много смерть?
– Много! – отозвался де Буси. – Ради Христа, быстрее помогите мне добраться до Кесарии! Они всех убили! Моя Сесиль! Они схватили ее!
Эйнар сразу нахмурился, но вместе с тем и преобразился. Он расправил свои широкие плечи, глаза его загорелись.
– Война! Война! Помогать тебе, рыцарь! Я с тобой!
Буси потерял сознание. Все-таки хоть и раны были неглубоки, но крови он потерял много. Если он мчался из Яффы, то наверняка целые сутки. Удивительно, как он вообще еще мог разговаривать и управлять лошадью! Бертран не знал, почему Жан де Буси с женой и дядей оказался в Яффе. Последний раз он видел его в прошлом году до того, как король ненадолго вернулся в Акру встретить пленников из Египта.
Бертран остался в Акре с королевой Маргаритой, не зная, как сказать ей, что хочет уйти со службы. Маргариту охраняли рыцари коннетабля иерусалимского, поэтому в подобных услугах от Бертрана она не нуждалась. Атталь стал тяготиться тем, что просто сопровождал служанок на рынки, дабы их никто не обокрал, шлялся по городу, слушая разные новости, интересные и совсем скучные, а потом все это рассказывал королеве. Она почти не покидала цитадель, постоянно находясь при детях.
Наконец Бертран решился и попросил Маргариту освободить его от своих обязанностей. Королева улыбнулась, и ему сразу стало хорошо.
– Я ждала, когда вы скажете это, Бертран. Рыцарю не место возле женщин и детей. Вы окрепли, натренировались, вы еще молоды, вам надо идти к моему мужу. Там ваше место, не здесь. Я с радостью отпускаю вас и благословляю на подвиги. Теперь у короля есть войско. Малое, но есть, значит, у вас не будет недостатка в возможностях отличиться.
– Ваше величество, вы надеетесь, что снова будет война? – удивился Бертран.
– Нет, как может женщина хотеть войны и смерти? Но я жена короля Франции, а он ведет крестовый поход, и потому я всецело с ним, с его мыслями и надеждами.
На деньги, которые Бертран заработал, служа королеве, он расплатился за коня, купленного в долг, и кольчугу. У него оставалось совсем немного серебра. С тощим кошельком Атталь отправился к королю.
Людовик молился в одиночестве перед распятием в походном шатре. Он строго соблюдал пост перед грядущей Пасхой, опять похудел. Труд на постройке крепостных стен его умиротворял. Он понимал простых людей, а работники радовались, понимая, что король такой же человек, как и они: он устает, потеет, хочет есть и пить, посещает отхожее место. Часто вместе с работниками Людовик шел на молитву, которую проводил папский легат. Эд де Шатору не пребывал в восторге от того, что король Франции выглядит как крестьянин. Скучная жизнь в Кесарии все же была Эду де Шатору милее, чем боевые будни. Легат считал своим особым служением Господу регулярные молитвы для трудящихся на строительстве города.
Пару дней назад король общался с послами султана Айбака, которых возглавлял один из эмиров покойного Туран-шаха Зейн эд Дин. Он пришел из Газы подтвердить, что короля Франции там очень ждут, чтобы подписать новый договор. Людовик и сам уже собирался сворачивать лагерь под Кесарией и уходить в Яффу. Большинство работ в Кесарии уже сделаны, город укреплен. Но Эд де Шатору возразил королю:
– Ваше величество, почему вы так доверяете сарацинам? С чего бы им передавать вам Иерусалим? Это пахнет какой-то ловушкой. У вас мало людей, чтобы противостоять врагу на их земле. Тысяча четыреста крестоносцев не спасут, если Айбак задумал пленить вас.
– Зачем султану это нужно? – возразил король. – Он выполнил все мои просьбы. Всех освободил.
– Да, вы правы, ваше величество. Этим поступком сарацинский султан завоевал ваше доверие. А это главное! Что ему тысячи наших пленников, если в руках может оказаться сам король Франции!
– Но ведь я уже был в плену у мамлюков, и они меня освободили.
– Тогда мамлюки только пытались захватить власть после смерти Туран-шаха. Им было не до вас. Теперь же все изменилось. Они крепко взяли трон в свои лапы. А если еще и схватить французского короля, то можно стать намного могущественнее! Все сарацинские государства зауважают Айбака. А если бы это им удалось, у вас уже нет Дамиетты, которую вы бы предложили за себя в качестве выкупа. Что может потребовать коварный Айбак, одному дьяволу известно!
– Ну, легат, не нагнетайте!
– А что тут нагнетать? Я пытаюсь вам раскрыть глаза, ваше величество! Я, конечно, могу ошибаться, и мамлюк Айбак честный человек и правитель, но посмотрите на ситуацию с его стороны. Король с небольшим войском приходит в его Газу, надеясь получить Иерусалим без войны. Что мешает Айбаку напасть на вас десятикратно превосходящими силами? Выгод больше, чем передача Иерусалима и какой-то мирный договор.
Людовик подумал, что Эд де Шатору может быть прав. Но с другой стороны, Шатору очень устал от крестового похода, ему безумно хочется вернуться сначала в Рим, отчитаться перед папой, а потом во Францию. Если произойдет что-то подобное, о чем он говорит, ему первому же это невыгодно. Война продолжится, а значит, Шатору еще долго не видать дворцов, хорошей пищи и спокойствия. Поэтому легат, боясь надолго застрять в походе, все преувеличивает. Но, кто знает, вдруг он прав? Тем не менее король решил отправиться сначала в Яффу, а потом в Газу, как и планировалось.
Вдруг в шатер практически вломился маршал Жан де Бомон.
– Ваше величество, беда! Прошу простить меня за вторжение, но дело уж очень срочное.
Король нахмурился, не поднимаясь с колен.
– Что стряслось? Сарацины близко?
Маршал подумал, что лучше он сразу позовет нужных людей, а не будет пересказывать случившегося, подробности которого он и не знал.
– Заносите, заносите его! – скомандовал Бомон, словно находился в своем собственном шатре.
Королю это совсем не понравилось, однако он понял, что бесцеремонность маршала обусловлена не
