Ни единого шанса - Ксюша Иванова
— София, давай помечтаем?
— Давай!
— Давай вслух!
— Угу. Ты первый.
— Окей.
Задумываюсь на секунду. Вспоминается, как на Новый год во время боя курантов в нашей компании Лиза предложила написать на листочках бумаги свои желания, сжечь, высыпать в шампанское пепел и выпить. Что я загадал? После универа открыть собственную практику. Да, мне хотелось самостоятельности, возможно, в будущем, известности, огромных доходов… Мне хотелось что-то значить в своем деле, работать, в конце концов! А сейчас?
Чего я сейчас хочу?
— Еще недавно я мечтал о собственной юридической конторе — дела безнадежные раскручивать, гонорары, известность… Но в последние дни все как-то поменялось. Нет, я от этого всего отказываться не собираюсь. Тем более, что осталось учиться всего два года. Только в моей идеальной картинке, кажется, чего-то все-таки не хватает…
Я долго молчу, пытаясь придумать, а точнее, пытаясь самого себя понять!
— Чего? — не выдерживает ожидания София.
— Тебя…
Ворочается на диване. Неужели придет ко мне? Жду, затаив дыхание. Свешивается немного с дивана, пальцами водит по полу. Это прямо напротив моего лица. Ловлю тонкие пальчики, кладу ладошку себе на лоб.
— Ты, Ванечка, очень хорошо умеешь убеждать девушек, подчинять их своим чарам, лапшу вешать… А дальше что? Обесчестил, попользовался и забыл?
Ох, как это обидно звучит! Сбрасываю ее руку прочь со своего лица!
— Я разве дал повод так о себе думать?
— Да, — она садится на кровати по-турецки. Волосы в лунном свете видны хорошо — укрывают ее хрупкие плечики. Красивая девочка… Моя девочка!
Меня вдруг осеняет! Не нужно ее торопить! Все будет обязательно! Ну, как иначе? Как иначе, если мы оторваться не можем друг от друга? И она тоже! Я это чувствую! Просто это для меня все четко и ясно, а ей еще понять нужно, что от меня теперь вряд ли удастся избавиться!
Перестраиваюсь буквально на лету:
— Давай, озвучь свои ко мне претензии! Где я так круто успел накосячить?
— С Лизой.
— В смысле? Вообще не понял сейчас! А что с Лизой?
— Ну, как что? Поматросил и бросил, как бабушка говорит!
В негодовании сажусь на своей постели — жутко неудобной, кстати. А она продолжает:
— Кто даст гарантию, что, поматросив меня и найдя более экзотический экземпляр, ты не заинтересуешься им и не бросишь меня?
— Мы еще и не встречались толком, а у тебя уже претензии…
— Мы еще не встречались толком, а ты… И это не претензии. Это — здравый смысл!
— Не здравый никакой! Ни капли не здравый! Ладно! Я понял суть твоих преференций! Я тебя спать с собой не заставляю! — немного подумав, добавляю очень рискованное, но необходимое для меня. — Для этого куча других есть! А с тобой у нас будут абсолютно пуританские отношения. Так?
Ну, давай, Сонечка! Отвечай! Потому что если ты мне не даешь эмоций физических, то, будь добра, накачивай тогда душевными переживаниями, чувствами своими под завязку! Скажи, что делить ни с кем не собираешься! Скажи, что нужен тебе! Как-то так…
Она долго молчит. Сидит в одной позе, не шевелясь совершенно. И я понимаю, что наверное переборщил снова! И что за дурь такая все время отношения, которых ещё и нет почти, выяснять! Открываю рот, чтобы что-то начинать объяснять, как-то оправдываться, но она опережает:
— Ты, Ванечка, помечтать предлагал. Так вот. Я мечтаю, да. У меня уродливая мечта. Ну, какая есть, что там… Я мечтаю, чтобы моя мать-алкашка исчезла куда-нибудь. Нет, не умерла — мать все ж-таки. Ну, предположим, в тюрьму села навсегда. Мы бы с бабушкой ее квартиру продали и сделали Лильке операцию. Там бы еще и на реабилитацию хватило… и на коляску нормальную, на тот случай, если операция не поможет. Вот такая мечта… На большее фантазии не хватает. Ограничено все. Как и я сама… Но в моем мире предательства достаточно — кроме бабушки, нас все предали — отец, потому что умер, мать, потому что сломалась без него, дядька, которому нет до нас дела, весь мир, которому начхать, что мы загибаемся здесь! И… короче говоря, будешь делать мне больно, я терпеть и заглядывать в рот в слепом обожании не стану!
О, идиот! Ощущение как от пощечины! Не меньше! Мои мелкие проблемы, мои вот эти загоны по поводу чувств, они не к месту совсем! Не в Сонином случае! У нее и так жизнь не сахар, а я вместо того, чтобы поддержать, наезжаю, гадости говорю, намеки всякие!
Просто мы разные. Просто нам трудно понять друг друга. Просто нужно как-то по-другому, не с тех позиций смотреть на ситуацию!
— Прости, — горько шепчет она.
— Да нет, Сонечка! — улыбаюсь через силу, нащупываю ее руку, тяну к себе. Идет. Пересаживается рядом со мной. Обнимаю за плечи. Целую чуть влажные, пахнущие шампунем волосы. Шепчу ей внезапно севшим голосом. — Это ты меня прости. Я такой бред несу. Я просто хотел услышать, как ты говоришь что-то типа такого: "Только попробуй посмотреть на кого-то, я тебя… "
Вот и все!
Поворачивается. Целует в щеку и говорит:
— Вот только попробуй посмотреть на кого-нибудь другого!
48 глава. София
А утром мы расходимся каждый в свою сторону. Я по четкому плану — к бабушке в больницу, в магазин, к Димке на минуточку, в "Анастасию", потому что от Димки узнаю, что Тамара очень злится на нас с ним и грозится уволить, а потом — домой, готовить обед и заодно прибираться к завтрашней бабушкиной выписке.
А Ванечка — переодеваться и на учебу, потому что хоть у кого-то из нас должен исполниться намеченный жизненный план!
Целую его на парковке возле здания больницы. После моего дешевого шампуня и сушки простым полотенцем, за неимением фена, Ванечкины волосы напоминают мне прическу Росомахи из фильма "Люди икс" — такие себе, неравномерные, загибающиеся под невообразимым углом волны.
Наверное, я с такой головой выглядела бы глупо и смешно, но он серьезен и абсолютно невозмутим, а еще, как мне кажется, его красоту никакая прическа даже мало-мальски испортить не может!
Это подтверждает и кокетливый взгляд в его сторону какой-то девицы, вышагивающей в экстремально короткой мини-юбке от своей ядовито-красной машинки ко
