Длинные ножи - Ирвин Уэлш

Полицейские в форме закрыли парк, оцепив все входы. На одинокой машине, большом полицейском фургоне, стоящем почти в центре этого скопления спортивных площадок, мигает синяя сигнальная лампа. Вокруг автомобиля, в зоне, дополнительно огороженной желто-черной лентой, собрались люди. Похоже, будто идет какая-то игра: небольшая группа зрителей и неподвижный фургон загораживают Ленноксу и Драммонду вид. Норри Эрскин был одним из них, но Рэй Леннокс никогда не видел на месте преступления столько полицейских, собравшихся под открытым небом вокруг тела.

– Где эта гребаная палатка? – спрашивает он.

– Они не могут ее найти, – сообщает Драммонд со смесью стыда и отвращения.

– Это что, шутка? – недоверчиво произносит Леннокс, хотя по ее тону он понимает, что это совсем не так.

Согласно полицейским процедурам, любое тело, найденное в общественном месте, немедленно накрывается большой брезентовой палаткой, чтобы скрыть его от глаз местных жителей.

Когда они с Драммонд пробираются сквозь собравшихся, их замечает Дуги Гиллман. Он бросает на него осуждающий взгляд, настолько свирепый, что Леннокс почти готов спросить, чем он сам занимался, но его коллега отводит взгляд.

Это ведь его напарник мертв. А какой-то ушлепок потерял палатку. Так, спокойно.

Сделав шаг вперед, чтобы взглянуть на тело, Леннокс сразу же понимает, что это третье убийство несет в себе все признаки первых двух и кое-что новое. Сначала он замечает не ужасное увечье половых органов, а необычно выпученные глаза Эрскина.

– Веки были срезаны хирургическими ножницами, – говорит Иэн Мартин, глядя за его реакцией, а он слышит, как рядом ахает Драммонд. Ленноксу стыдно, но он не может не думать об Эрскине как о мастере из культового американского сериала "Кунг-фу". – Возможно, они хотели, чтобы он смотрел на то, что они делают, – размышляет Мартин. – Похоже, что использовались промышленные болторезы, пенис снова отсутствует. Хотя яйца на этот раз остались на месте, – И он переводит взгляд с мертвых, сморщенных остатков достоинства убитого на Леннокса и Драммонд с каким-то вызывающим выражением, как бы говоря: "Думайте, что хотите". – Интересно, что прямо над основной раной, ближе к телу, есть глубокий надрез. Как будто они снова пытались использовать церемониальный нож и опять отказались от этой идеи. Судя по углу, под которым нанесена рана, думаю, что... – Он виновато оглядывает собравшихся офицеров, особенно Гиллмана, который задыхается от ярости. – у жертвы в тот момент была эрекция.

Коллективный вздох невозможно сдержать. Боб Тоул, который выходит из одинокой полицейской машины и украдкой подбирается к ним, истолковывает его неправильно. Не скрывая отвращения от вида Леннокса, он мрачно кивает:

– На этот раз это один из нас.

Один из нас.

Леннокс уже ожидает, что это клише он еще не раз услышит, и, возможно, чаще всего как раз от взволнованного Тоула. Его брат как-то говорил ему, что режиссер часто предлагает актеру сыграть сцену так, как будто ему хочется отлить. Это очень похоже на Тоула, который постоянно переминается с ноги на ногу и вытягивает шею. Он хочет свалить из этого парка и с этой работы как можно скорее. Он больше не воспринимает судьбу Эрскина как личный дискомфорт; теперь, когда он решил, что уходит, Тоул действительно сыт по горло всеми этими ужасами и кровью. Леннокс долгое время думал, что его босс целыми днями сидит в своем кабинете, потому что он лентяй. Но теперь становится очевидно, что у него вызывает отвращение его работа. Он просто больше не хочет ей заниматься.

– Вам двоим нужно разобраться с этим делом, – заявляет Тоул. – Перед тем, как исчезнуть, Эрскин выпивал в злачном квартале, – И он бросает взгляд на Гиллмана, Харроуэра и Нотмана, молча сбившихся в кучу. Они смотрят не на тело Эрскина, а на две машины, одна из которых – "скорая помощь", которые едут к ним через футбольные поля. – Действуйте осторожно, но выясните, с кем был Эрскин и чем они занимались.

– Что там за история с гребаной палаткой? – спрашивает Леннокс.

Рэй никогда не видел своего босса таким разгневанным – Тоул бросает на него взгляд, полный неприкрытого отвращения.

– Хуй знает! Этим дебилам ничего поручить нельзя...

Драммонд краснеет, слыша от босса так нехарактерные для него ругательства.

– Разве по этому поводу не будет внутреннего расследования?

Тоул секунду смотрит на нее, словно пытаясь понять, имеет ли Драммонд в виду пропавшую палатку или тех, с кем недавно общался Норри Эрскин. Решает, что второе, и ему не нравится ее попытка действовать по процедурам.

– Я не хочу, чтобы эти ублюдки здесь что-то разнюхивали! Разберитесь с этим, – рявкает он. – Не надо самим вычеркивать себя из списка на повышения. Засрете это дело, – Он смотрит на Драммонд, потом на Леннокса. – и они наверняка пригласят кого-нибудь со стороны, я вам говорю! – Глаза Тоула сужаются. – Я знаю, что это все не вовремя, но вам обоим и Дуги, – Он бросает взгляд на Гиллмана, который посасывает сигарету. – нужно хорошо себя проявить завтра утром на этих собеседованиях. Показать им, нахуй, что мы тут все в отделе тяжких преступлений полиции Эдинбурга не какая-то кучка неудачников, – уже более просительно заканчивает он.

Тоул, возможно, и покончил со всеми своими делами, но оставить преемника из своих – для него последний шанс оставить какое-то наследие, который он, очевидно, не хочет упускать. Он поворачивается к офицеру в форме, и Леннокс не слышит, что он говорит, но не нужно уметь читать по губам, чтобы понять, что скорее всего это что-то типа "найдите эту гребаную палатку".

Лицо Драммонд покрывается красными пятнами. Леннокс трогает себя за нос и вздрагивает. В Эдинбурге намного холоднее, чем в Лондоне. Но Драммонд тоже дрожит. Они снова подходят к телу. Его уже прикрыли наспех какой-то простыней, но голова осталась на виду. Лицо Эрскина посинело, а губы кажутся почти черными. Его безумные глаза, лишенные век, кажется, смотрят в разные стороны, а редеющие тонкие волосы развеваются на ветру. Леннокс натягивает простыню на лицо, и она теперь доходит Эрскину только до колен, но, к счастью, не обнажает рану. Затем ветер подхватывает ее, ненадолго открывая изуродованное место, прежде чем Леннокс снова закрывает его.

– О, блин... мужику болт отрезали!

Леннокс оборачивается. Два мелких пацана, лет десяти, на велосипедах каким-то образом проникли в парк и незаметно подкрались прямо к ним.

Он кричит краснолицему офицеру в форме:

– Уберите их отсюда и оцепите, бля, тут все, как