Дорогое утешение - Евгений Евгеньевич Сухов
⁂
Январь 1948 года был теплым и снежным, в отличие от холодного декабря с его пронизывающими насквозь ветрами и колючим снегом, — ниже отметки минус восемь температура в новом году пока не опускалась. Пару дней было даже слякотно, шел густой мокрый снег, и калоши на валенках сделались обязательным атрибутом.
Как-то в один из таких январских дней в парикмахерский салон вошла миловидная молодая женщина с бирюзовыми глазами.
— Вы по записи? — деловито поинтересовалась женщина-директор, вошедшая в зал.
— Нет, — негромко ответила женщина и далее спросила с некоторым вызовом: — А вы что, только по записи работаете?
— Совсем нет, — подошел Павел Клепиков, которого молодая гостья салона сильно заинтересовала. — Если у нас имеется окно, мы с удовольствием пострижем.
— Павел Феоктистович, к вам в половине пятого Юлия Константиновна должна прийти, — заметила Клепикову директор салона, недовольно оглядывая молодую женщину.
— Мошковская? Разумеется, я помню. — Павел посмотрел на часы: — Так еще четырех даже нет…
Он взял молодую женщину под локоток и любезно проводил к своему креслу.
В отличие от величавых дам высокопоставленных мужей, выливавших на себя флаконы духов так, что начинали слезиться глаза, от молодой женщины пахло свежестью и сочным яблоком, когда его разрезаешь пополам.
— Какую желаете прическу? — с готовностью поинтересовался Павел, разглядывая молодую женщину, — к разряду холодных и недоступных женщин она явно не принадлежала. По взглядам, манере держаться, по разговору и еще по ряду причин было понятно, что она вылеплена из другого теста.
— «Холодная волна», — не задумываясь ответила молодая женщина и зеленью глаз полоснула мастера парикмахерского дела. — Вы считаете эту прическу старомодной?
— Отнюдь, — ввернул Павел старинное словечко из лексикона Ерофеича. — К тому же желание клиентов для нас является законом.
Он усадил клиентку в кресло, одним выверенным движением накинул пахнувший свежестью пеньюар. У молодой женщины была средняя длина волос, и они оказались мягкими, словно тополиный пух, что полностью подходило для прически «холодная волна». Павел уже видел, какую будет делать прическу, и был уверен, что она клиентке непременно понравится. Оставалось разрешить один-единственный вопрос…
— С пробором или без? — слегка наклонился к ней Клепиков и вновь почувствовал приятный запах разрезанного яблока.
— С пробором, — последовал уверенный ответ.
И работа началась…
Паша орудовал над прической ловко и грациозно. Даже мастеровитый фокусник позавидовал бы его ловким проворным пальцам. Он даже не стриг, а подобно средневековому магу колдовал над ее головой. Прошло где-то минут сорок, и Павел уже снимал с волосяных прядей зажимы и придавал им расторопными пальцами и большой расческой с редкими зубьями завершающую форму. Еще пара минут, и прическа была готова. Молодая женщина придирчиво оглядела себя в зеркало со всех сторон и поблагодарила парикмахера легкой улыбкой, явно довольная результатом. Мастер сумел придать волосам идеальную форму, сама прическа смотрелась воздушно и очень элегантно.
— А можно я буду стричься только у вас? — произнесла женщина, продолжая с удовольствием рассматривать себя в зеркало.
— Буду польщен, — улыбнулся в ответ Павел и помог женщине подняться с кресла, как это делал единственно с заслуженными артистками и женами высокопоставленных ответственных работников партийного аппарата.
После ухода молодой женщины Павел на какое-то время впал в задумчивость, из которой, причем отнюдь не сразу, его вывел приход в салон постоянной клиентки Юлии Мошковской. Даже усаживая ее в кресло, Клепиков продолжал думать о новой клиентке, пахнувшей свежим яблоком. Бывают же такие женщины…
Через три дня в парикмахерский салон снова пришла та самая молодая дама, пожелавшая стричься и делать прически исключительно у него. Нежданному приходу клиентки Павел искренне обрадовался и начал суетиться: пытался помочь ей снять демисезонное пальто, усадить на стул. Минутой позже осознав, как смешно выглядит со стороны, сумел совладать с собой и сделался прежним Клепиковым — учтивым и отстраненно-вежливым одновременно. Расположились в креслах и завели разговор об испортившейся погоде, о том, что цены на рынке заметно подросли, а еще о том, что в Казань на гастроли в ближайшую неделю приезжает московский цирк. Через десять минут они общались друг с другом как старые знакомые и, не сговариваясь, называли друг друга на «ты».
Как выяснилось, молодую женщину звали Ингой. Она немного рассказала о себе, с некоторой грустью поведала, что замужем, вскользь заметив, что ее решение было преждевременным: «Ведь восемнадцать лет не самый подходящий возраст, чтобы обременять себя семьей. Прежние чувства заметно поостыли, и от былой привязанности, какую испытывала в первый год замужества, мало что осталось». Следовало правильно слышать женские слова, что Павел прекрасно умел, — это было не что иное, как приглашение завести роман, и отказываться от столь очаровательной женщины он не пожелал.
В тот день Инга была его последней клиенткой. Он сделал ей по-настоящему шикарную прическу, от которой Инга осталась в восторге, они пошли в ресторан «Столица», где знакомый Павлу директор ресторана Аркадий Семенович Штуцер устроил так, что официанты накрыли стол по высшему разряду, как накрывали его разве что ответственным работникам Городского исполнительного комитета и секретарям горкома партии.
Обслуживание, уважение, с которым относился к нему персонал ресторана, а также полный изысков стол произвели на Ингу Полякову сильное впечатление.
В ее глазах, полных неподдельного девичьего восторга, порой просматривалась некоторая задумчивость. Но Павел благоразумно ни о чем не расспрашивал — продолжал оставаться легким и остроумным собеседником. Казалось, Инга что-то взвешивала в уме и раздумывала о чем-то, имеющем для нее важное значение. Когда все было съедено и опустошена бутылка крепкого вина, ее задумчивость улетучилась. Выглядело так, будто она приняла для себя какое-то решение. И когда Павел предложил поехать к нему, чтобы продолжить вечер уже наедине, Инга без раздумий согласно кивнула.
⁂
Квартира Павла находилась в самом центре города, неподалеку от Черного озера. Небольшая, с газовым отоплением, очень уютная. Квадратный небольшой коридор, в углу которого находилась стоячая вешалка; по правую сторону — туалет; в комнате два окна, выходящих на улицу, резная тяжелая мебель — шкаф, комод, еще диван, укрытый покрывалом; в самом углу широкая кровать, на которой возвышалась гора подушек. Кухня немного вытянута, у стены небольшой стол, покрытый
