Дорогое утешение - Евгений Евгеньевич Сухов
Вернувшись в клинику, майор услышал разговор мужчины и женщины (скорее всего, врача с медсестрой). Мужчина чем-то настойчиво интересовался, чем именно, невозможно было разобрать, женщина поспешно отвечала, но еще тише. Пришлось выждать, чтобы не оказаться замеченным этими двоими. Ожидание продлилось чуть больше минуты. Когда разговор прекратился и врач с медсестрой поднялись по лестнице, Щелкунов вошел внутрь и скорой тенью проскользнул в хирургическое отделение. После чего незамеченным юркнул в кабинет, заперся в нем, выдохнул и посмотрел на часы: следственный эксперимент длился тринадцать с половиной минут. Вывод был однозначен: хирург Горюнов вполне мог успеть за пятнадцать минут покинуть клинику, убить Полякова и вернуться в свой кабинет. Мотив для убийства у него присутствовал, а главное — и это теперь доказано — имелась и возможность для этого.
Вывод напрашивался один: надлежало действовать, и чем скорее, тем лучше. Ведь преступник, почувствовав, что к нему подбираются, наверняка попытается скрыться. И тогда ищи его потом по всему Советскому Союзу…
⁂
Хирург городской клинической больницы Степан Федорович Горюнов проживал на одной из четырнадцати Союзных улиц, а именно на Девятой Союзной, которую собирались переименовать на следующий год, как и остальные Союзные улицы, дав им иное имя. Ведь из-за этих Союзных улиц путаница выходила несусветная! Особенно безнадежно было приезжим. Предполагалось, что Девятую Союзную назовут улицей Восстания, памятуя о забастовках рабочих казанского Заречья в 1905 году в ходе первой революции. В этой части города планировались существенные преобразования — должны были снести деревянные и ветхие дома, а также бараки. Городские власти намеревались сделать улицу магистральной, которая бы связала между собой Ленинский и Кировский районы.
Следовало отыскать нужный одноэтажный барак среди более чем десятка подобных строений и широко раскинувшегося частного сектора, с их огородами, пристройками и сараями, что было не так-то просто, но майор Щелкунов плутал недолго, нашел его практически сразу. Ему не однажды приходилось бывать в этом непростом микрорайоне, где постоянно происходило что-то нехорошее (то поножовщина случалась, то применение огнестрельного оружия, которое продолжало оставаться в ходу, то вдруг между жильцами бараков возникала массовая драка с применением всего, что попадало под руку). Оставалось лишь поднапрячь память и выйти к нужному месту.
Двери барака оказались открытыми, и Виталий Викторович вместе со старшим оперуполномоченным капитаном Валентином Рожновым и участковым лейтенантом Лавреневым (коренастым мужчиной лет сорока) прошли по заставленному всякой рухлядью неширокому коридору и постучались в седьмую по счету дверь с левой стороны.
— Открыто! — послышался из-за двери боевитый мужской голос.
— Давай я войду первым, — отодвинул плечом Виталия Викторовича старший оперуполномоченный Рожнов и вынул пистолет из кобуры. Он вошел в комнату и увидел мужчину, спокойно сидящего за столом. — Степан Федорович Горюнов? — официально поинтересовался старший оперуполномоченный, не сводя глаз с хозяина.
— Он самый, — ответил Горюнов и посмотрел сначала на оперативника, а затем на его пистолет, направленный ему точно в грудь. — А что, собственно, происходит, товарищи? Вы пришли меня арестовывать?
— Вы удивительно догадливы.
— У вас есть для этого какие-то основания?
— Имеются, вот постановление на ваш арест, — показал бумагу Рожнов.
— А вот ордер на обыск, — в тон ему сказал майор Щелкунов.
— Ну и дела! И за что мне такая честь? — удивленно спросил Степан Федорович.
— А может, вы сами нам все расскажете? — предложил Виталий Викторович, надеясь, что Горюнов соображает быстро и поймет, что запираться ему бессмысленно.
— Вот оно, значит, как оборачивается… Мне нечего рассказывать, — хмуро обронил хирург.
Майор повернулся к участковому:
— Лейтенант Лавренев, отыщите двух понятых для проведения обыска.
— Есть отыскать понятых, — охотно отозвался участковый и тотчас вышел из комнаты.
Вернулся он через несколько минут с понятыми — молодым мужчиной и пожилой женщиной (соседями Горюнова по бараку), и начался обыск комнаты хирурга. Она была небольшая, метров двенадцать. Из мебели — стол с парой стульев, продавленный диван, платяной шкаф с двумя не закрывающимися до конца дверцами, поцарапанный комод и старинное зеркало на ножках, скорее уместное для будуара какой-нибудь фрейлины, нежели для комнаты в обычном бараке.
Обыск продлился недолго. В верхнем выдвижном ящике комода, в дальнем уголке, капитан Рожнов обнаружил перстень с большим рубином. Он осторожно двумя пальцами взял за самые края возможную улику и подошел к майору.
— Вот, нашел, — показал Рожнов перстень своему непосредственному начальнику и громко, чтобы слышали все, продолжил: — Мне почему-то кажется, что этот перстенек раньше принадлежал покойному Константину Григорьевичу Полякову и пропал в день его гибели. Если это действительно так, то мы нашли неопровержимый вещдок…
Сидевший на диване Горюнов поднялся и глянул на перстень.
— Ну да, это перстень Кости, — сказал он и поднял брови, что, очевидно, должно было означать удивление.
— И как он оказался в ящике вашего комода? — спросил Щелкунов.
— Понятия не имею, я вообще в этот ящик редко заглядываю, — медленно произнес Горюнов, и на этот раз его удивление не показалось Виталию Викторовичу наигранным. Недоуменные мимика, изумленные интонации — все свидетельствовало о том, что отвечает он искренне и действительно не подозревает, откуда у него взялось кольцо покойного. Если же его реакция на находку наиграна, то по своему таланту ему впору соперничать с самим Станиславским. Или, на худой конец, с народным артистом Борисом Ливановым.
— Товарищи понятые, подойдите, пожалуйста, сюда, — подозвал майор молодого мужчину и пожилую женщину, а когда они приблизились, показал им найденный перстень с ярко-бордовым рубином. — Прошу обратить ваше внимание на этот перстень из желтого металла, предположительно золота… И с крупным красным камнем, предположительно рубином высокой прозрачности, а также засвидетельствовать факт его нахождения в комнате гражданина Горюнова. Перстень извлечен из его комода… Что же касается вас, гражданин Горюнов, — повернулся Щелкунов к Степану Федоровичу, — то ответьте мне на такой вопрос: к вам на днях кто-нибудь приходил?
— Что-то не припоминаю, — не очень уверенно ответил Горюнов. — Но попасть в мою комнату особого труда не составляет, — быстро добавил он, уже понимая, чем грозит ему такая находка. — Я частенько забываю ее закрыть, даже когда отправляюсь на работу…
— Откуда же такая неосмотрительность? — поинтересовался Виталий Викторович.
— Да потому что у меня воровать-то особо нечего. Не нажил, знаете ли! Разве только еду… И то я не всегда ее покупаю, а чаще питаюсь в столовой. Просто целый день нахожусь на работе. Да и гости ко мне приходят не часто. Ухожу я рано, возвращаюсь очень поздно и, как правило, усталый как черт! Сразу же ложусь спать.
Если никто не заходил в комнату, то и подкинуть перстенек, стало быть, некому. Соседям же,
