Красота требует средств - Галина Балычева
— Ого! — вырвалось у Эдьки, когда он увидел эту полураздетую девицу в своеобразном пеньюарчике с разрезами в самых неожиданных местах.
И тут нельзя было с ним не согласиться. Это действительно было — «ого!»
Похоже, что этот пеньюарчик девица приобрела в каком-нибудь секс-шопе, потому что в обыкновенном магазине такую «красоту» вряд ли сыщешь.
Я тоже поначалу сосредоточилась исключительно на одежде орущей девушки — все-таки зрелище было не рядовое — и даже не взглянула на ее лицо. Зато когда взглянула, то была поражена не меньше Эдьки.
— Ого-о!! — повторила я вслед за ним, правда, уже другим тоном и посмотрела на Ленку.
Та молча с нами согласилась и, сложив на груди руки, мрачно уставилась на полуголую девицу.
Это была Люсиль. Горничная из дома Лакуров, красавица Люсиль.
Но как она сюда попала?
А девушка между тем всё орала и орала и ничего вразумительного к своему ору не прибавляла. Это была самая настоящая истерика.
— Да замолчи же ты, наконец! — прошипела на нее Ленка. — Что ты орешь?! — И дабы прекратить истерику, с размаху и от души влепила девушке такую увесистую пощечину, что та, отлетев на приличное расстояние, упала на руки подоспевшему к ней Морису.
— О господи, Элен, ты что с ума сошла? — ахнул тот, подхватывая Люсиль. — Зачем ты ее ударила?
— Чтобы прекратить истерику, — ровным злым голосом ответила Ленка. — Или ты хочешь, чтобы она опять заорала?
— Нет-нет, — испуганно замахал руками Морис, — не надо...
А Люсиль после Ленкиной оплеухи сразу же успокоилась и замолчала, и теперь только сильно дрожала и вздрагивала. Впрочем, дрожала она скорее всего от холода. Девушка была практически голой, а в замке еще, кажется, не топили.
— Так что же все-таки случилось? — спросил у нее Морис.
Несмотря на то, что Люсиль уже никуда не падала и твердо держалась на своих стройных ногах, он по-прежнему продолжал обнимать ее дрожащее полуголое тело, хотя никакой нужды в этом, кажется, не было.
— Там... — Люсиль показала в глубь коридора. — Там... — И ничего конкретного к этому не добавив, она взглянула на Ленку и залилась горючими слезами.
— М-да, — озадаченно произнес Морис, — непонятно... — И, оглянувшись назад, кивнул стоявшему рядом с ним Эдьке: — Пойдем посмотрим, что там случилось.
Решительным шагом они направились в глубь коридора, а мы всей толпой двинулись следом за ними.
Идти нам пришлось недолго — всего до конца коридора и вверх по лестнице направо. Там, кстати, на третьем этаже были комнаты прислуги. Или нет, они, кажется, были не на третьем, а на первом этаже. Но не в этом суть. Это было не главное.
Главное, а точнее, кошмарное, заключалось в том, что в одной из комнат, в той, которую занимала Люсиль, в ее кровати мы обнаружили, к нашему полнейшему ужасу, Ленкиного мужа Пьера.
И все бы ничего, хотя, конечно, сам факт пребывания Пьера в чужой постели был вопиющим. Но беда заключалась в том, что Пьер пребывал в этой самой постели, будучи совершенно мертвым. Вот это уже был полнейший кошмар.
Мы-то сначала подумали, что, может быть, он опять напился и поэтому выглядит так непрезентабельно. Но зачем он тогда в чужую постель залез? Уж коли напился, так сидел бы себе дома, в своей кровати. Вернее, лежал бы...
Но когда Морис приложил пальцы к Пьеровой шее, чтобы нащупать там пульс, и ничего не нащупал, стало понятно, что дело принимает серьезный оборот.
Морис сначала в растерянности замер над телом своего кузена, очевидно, не желая верить собственным глазам, но потом очнулся и стал теребить Пьера и требовать, чтобы тот пришел в себя и открыл глаза.
Однако Пьер при этом даже не пошевелился. Да и как он мог пошевелиться, когда у него все лицо уже было синее? С таким лицом редко кто в себя приходит. Все говорило за то, что у Пьера обширный инфаркт миокарда. Впрочем, я не врач и вполне могла ошибаться.
Морис поднял на Ленку испуганные глаза.
— Кажется, он умер, — чуть слышно произнес он.
Та стояла возле стены с побелевшим лицом и прерывисто дышала. Уже второй раз за вечер ей сообщали, что ее муж умер, и она, судя по всему, уже не знала, верить ей в это или нет.
А что тут, собственно, знать? Самой надо посмотреть. В конце концов врач она или кто?
И Ленка тоже вспомнила, что она врач.
— «Скорую», быстро! — заорала она не своим голосом. — Где тут у вас телефон?
Правда, сама она к телефону не бросилась, а подскочила к кровати и, сорвав с Пьера одеяло (нам при этом пришлось стыдливо отвернуться), стала делать ему искусственное дыхание.
Она ритмично с усилием надавливала ему на грудную клетку, а подскочивший к ней Эдька вдувал ему в рот воздух. Потом, когда Ленка устала и они поменялись местами, уже Эдька давил Пьеру на грудь, а Ленка вдувала воздух. Потом Ленку сменил Морис. Потом приехала «скорая» и констатировала факт смерти.
К сожалению, все манипуляции по оживлению Пьера были напрасны. Он умер сразу от разрыва сердца прямо на теле своей возлюбленной. И пока та орала от ужаса, пока мы выясняли, почему она орет, пока вызывали «скорую», прошло не менее получаса.
Короче, к тому времени, когда приехали врачи, мозг Пьера уже умер. И если с помощью современных медицинских прибамбасов сердце еще можно было «завести», то мозг уже нет.
Когда врач, осмотрев пациента, сообщил, что тот умер, все гости, толпившиеся в комнате и в коридоре, сначала дружно ахнули, а потом началась толкучка.
Те гости, которые находились в комнате, пытались выскочить из нее в коридор, а те, которые толпились в коридоре, хотели протиснуться в комнату и самолично убедиться в смерти Пьера. Зачем им это было нужно, не понятно. Но что тут скажешь? Люди есть люди.
Морис совершенно растерялся. Он метался между гостями, размахивая руками и не зная, что предпринять.
— Господа, господа! — повторял он одно и то же. — Успокойтесь, господа!
Не давая никому приблизиться к мертвому телу Пьера, Морис предостерегающе раскинул в стороны руки и начал теснить всех в коридор.
— Господа, прошу вас выйти. Ну пожалуйста, господа!
Господа наконец вняли просьбе хозяина и покинули помещение. Одна
