Красота требует средств - Галина Балычева
— Может, оно, конечно, и так, — не стала спорить я. — На охоте всякое бывает. Но, как говорится, береженого бог бережет. И если тебе дорога твоя жизнь как память, а мне лично моя очень дорога, то не лучше ли нам самим убраться отсюда подобру-поздорову, пока ничего серьезного не случилось?
Мне, конечно, совсем не хотелось раньше времени покидать этот замечательный праздник, тем более, что на вечер был обещан бал-маскарад с танцами и фейерверком. Но что делать? Балы балами, а рисковать собственной шкурой ради танцев с фейерверками — это по крайней мере не очень умно.
— Да-да, — согласилась со мной Ленка. — Ты, безусловно, права. Надо немедленно отсюда уезжать.
Но тем не менее мы никуда не уехали.
Сразу же после охоты, когда мы только что вернулись в замок, ко мне в комнату вбежала запыхавшаяся Ленка.
— Ты представляешь, — с порога выпалила она, — Морис хочет обсудить с нами некоторые детали своего завещания. Поэтому мы никуда не едем.
— С кем это с нами? — не поняла я. — Я-то здесь при чем?
— Да при чем здесь ты? Со мной и с Пьером! Ты понимаешь, что это значит?
Я ничего не понимала.
— Это значит, что он хочет оставить что-то Пьеру.
— Что?
— Ну как что? Наследство! — Ленка на радостях крутнулась на каблуках на триста шестьдесят градусов. — А ты давай надевай на себя свой маскарадный костюм и отправляйся с Эдькой на бал. Он за тобой зайдет. И веселитесь там до упаду. Бал будет потрясающий!
И с этими словами она выскочила из комнаты. А я в недоумении опустилась на кровать.
«Ну и дела! — подумала я. — Никогда не знаешь, как дело обернется. Еще с утра чуть не убили, а к вечеру уже наследство предлагают».
Впрочем, стоп! А не из-за этого ли наследства Ленку как раз чуть и не убили? Она же сама говорила, что в случае, если кто-нибудь из родственников после своей смерти оставит Пьеру какое-нибудь наследство, то она тоже сможет на него претендовать. Так, может быть, это как раз тот самый случай и есть?
Тогда выходит, что Ленка действительно в опасности. А она, глупая, радуется.
И я стала быстро натягивать на себя свой карнавальный костюм. Надо было успеть предупредить Ленку об опасности, а то эта дурочка на радостях совсем голову потеряла.
Как Ленка и обещала, бал был действительно потрясающим, настолько потрясающим, что в какой-то момент я даже порадовалась тому, что мы не уехали раньше времени, а все-таки остались.
Во-первых, все были наряжены в разные и очень красивые карнавальные костюмы. Здесь были и полуголые восточные красавицы в полупрозрачных шароварах с обнаженными подкачанными в фитнес-клубах животами. Ну эти-то специально выбрали такие костюмы, чтобы лишний раз продемонстрировать свои достижения в области бодибилдинга.
Были здесь и священники в разнообразных по цвету рясах — от черной до красной, включая лиловую, как у кардинала.
Были и пираты, которые вразвалочку прохаживались по залу с плюшевыми какаду на плечах.
Короче, кого только здесь не было. Ну разве что только самого господа бога. Зато были черт, сатана и даже четыре дьявола. И кому только хватило ума, а лучше сказать безумия, чтобы нарядиться в такие сомнительные костюмы?
Я бы лично даже в шутку никогда не стала играть в такие игры с нечистой силой.
Хозяин замка, Морис Кюнде, нарядился принцем. Это можно было понять по жемчужной сережке с бриллиантами, которая крупной каплей свисала у него с одного уха.
Точно такую же серьгу я видела в кино в ухе у принца Конде, в смысле у актера, игравшего принца Конде. Видно, и Морис, насмотревшись фильмов, решил, что этот аксессуар вполне может послужить визитной карточкой принца крови.
А зря. В настоящее время у каждого обеспеченного гея есть почти такие же сережки. Так что лучше бы он надел мантию из горностаев, и тогда уж точно всем бы стало ясно, что перед ними сам король.
Ленка с Пьером нарядились в костюмы Ромео и Джульетты — это в их-то возрасте! — и тем самым весь вечер эпатировали публику. И как им только такое в головы пришло?! Ну действительно, где это видано, чтобы Джульетте было под сорок, а Ромео вообще под шестьдесят. Во времена Шекспира столько даже не жили.
В половине десятого объявили танцы. Ну не в смысле: «А теперь дискотека!», а в смысле «Первая часть Марлезонского балета».
Мы с Эдькой тоже танцевали.
Эдька был одет в костюм Гамлета, принца датского. Правда, об этом знал только он сам. Ничего от образа шекспировского героя в его наряде не просматривалось. Ему бы для убедительности хотя бы череп «бедного Йорика» надо было с собой прихватить. Но с черепом танцевать было неудобно.
На мне был костюм цыганки. Декольтированная блуза с широкими рукавами, пышная многослойная юбка, перевязанная на талии большим цветастым платком, монисто на груди и мои собственные длинные, правда, не черные, а каштановые волосы.
И для большей убедительности в кармане юбки у меня имелась колода карт. Это на тот случай, если пришлось бы кому-нибудь срочно погадать, хотя гадать я совершенно не умею.
К слову сказать, танцевать Марлезонские балеты я тоже не умею. Впрочем, те хороводы, которые мы водили под руководством главного распорядителя танцев, никаким балетом даже при самой большой натяжке назвать было нельзя.
Это скорее напоминало детскую игру в ручеек, только в сильно замедленном темпе.
Мы как сомнамбулы перемещались под музыку по истертому морисовскому паркету и, поравнявшись с каждым новым партнером, всякий раз грациозно — впрочем, кто как умел — раскланивались друг с другом и переходили дальше. В этом, в сущности, и заключался весь танец.
Фактически за один такой балет можно было перезнакомиться со всеми кавалерами, присутствующими на балу, и выбрать для себя что-нибудь подходящее. В принципе очень удобная и полезная штука для тех, кому, как говорится, за тридцать.
Мне, правда, уже несколько месяцев было как за сорок, и поэтому я предпочла бы какой-нибудь более подвижный танец. А то с этим Марлезонским балетом, с его бесконечными реверансами и вежливыми улыбками каждому очередному кавалеру я уже
