Детектив за обедом. Убийство подают горячим - Токуя Хигасигава
— Получается, у него имелась возлюбленная?
— Совершенно верно. Мы и сами узнали об этом совсем недавно: оказывается, он собирался жениться на нашей домработнице, Масами Фудзисиро. И вчера вечером на семейном совете обсуждался именно этот вопрос.
— Вот оно как, домработница, значит… И семья одобрила этот брак?
— Да как бы мы могли одобрить подобное?! — раздраженно воскликнул старший сын, Кэйити. — Отца окрутили! Эта самая домработница. Ну сами посудите: ему уже за шестьдесят, а ей и сорока не исполнилось. Вы всерьез верите в искреннюю любовь между ними? Отец попросту увлекся ее молодостью, а она-то этим и воспользовалась. С одной лишь целью — втереться в нашу семью!
— То есть вы хотите сказать, у нее были исключительно корыстные намерения?
— Ну разумеется! Что же еще? Вот почему мы вчера не стали миндальничать, а все как на духу отцу и высказали. Да, прямо так и сказали: «Очнись, отец! Она же тебя просто использует». — Кэйити вытащил из кармана рубашки помятую пачку сигарет и, сунув одну в рот, попытался поджечь ее зажигалкой зеленого цвета. Однако та лишь издавала сухие щелчки — похоже, опустела.
— Газ, кажется, кончился, — с безразличным выражением лица пробормотала сидевшая рядом с мужем Харуэ.
— Черт! — Раздраженно цокнув языком, Кэйити сунул зажигалку обратно в карман, после чего повернулся к Сюдзи: — Эй, у тебя же была «Зиппо». А ну, дай-ка сюда.
— Да уж, братец, а ведь ты прилично зарабатываешь, мог бы и обзавестись чем-то получше, чем эти дешевки за сто иен[29]. — Сюдзи достал из кармана бензиновую «Зиппо» из лимитированной коллекции с выгравированным на корпусе логотипом «Нью-Йорк Янкиз». Он поднес огонек к сигарете Кэйити, а затем — видимо, лишь по той простой причине, что зажигалка оказалась у него в руке, — прикурил и сам.
Рэйко принялась молча распахивать одно за другим окна в гостиной. Похоже, курение в семье Вакабаяси было делом вполне обыденным.
— И как же отреагировал Тацуо-сан на ваш отказ поддержать его женитьбу?
— Ох, он был абсолютно подавлен, — ответил Тэруо, прикрыв глаза и выпуская клубы табачного дыма. — Ушел к себе в комнату тяжелой поступью… Честно говоря, у меня самого разрывалось сердце. Может, Фудзисиро-сан и правда видела в нем лишь деньги, но чувства брата, думаю, были искренними.
— Ну, здесь уж ничего не поделаешь, мы ведь старались ради его блага, — сказал Кэйити, а сидевшая рядом с ним Харуэ закивала.
— Вот-вот, как бы там ни было, а поступить по-другому мы не могли.
— Только вот кто бы мог подумать, что все обернется таким образом… — пробормотал Сюдзи, попыхивая сигаретой. — Отец совсем спятил…
Судя по всему, члены семьи единогласно сошлись на том, что Тацуо Вакабаяси покончил с собой. Ни у кого, казалось, не возникло даже тени сомнения. И хотя они старались выдерживать траурный вид, было очевидно, что в глубине души никто из них по-настоящему не горевал о покойном.
— Кстати говоря, детектив, — Тэруо привел последний и, можно сказать, решающий аргумент, — вы, вероятно, уже заметили бутылку вина на столе в комнате брата? Она стояла в серванте. И хотя марка не из числа известных, брату нравились форма бутылки и дизайн этикетки, так что он поставил ее на полку как своеобразный элемент декора. «Откупорю ее в какой-нибудь особенный день», — любил он повторять. И все здесь присутствующие знали об этом. Вот почему, когда сегодня утром мы увидели бутылку рядом с телом, у нас не осталось никаких сомнений: брат покончил с собой. Согласитесь, трудно представить себе более «особенный день», чем тот, в который решаешь уйти из жизни.
Инспектор Кадзамацури ненадолго прервал показания свидетелей, чтобы подытожить полученную информацию.
— Итак, вы все считаете, что произошло следующее: на семейном собрании вчера вечером вы категорически воспротивились повторному браку Тацуо Вакабаяси, отчего последний пришел в ужасное расстройство и вернулся к себе в комнату. В отчаянии он подмешал яд в вино, которое долгое время хранил нетронутым, а затем выпил его, совершив таким образом самоубийство.
Все присутствующие молча кивнули. Однако в то самое мгновение, когда даже Рэйко уже почти уверилась, что Тацуо Вакабаяси покончил с собой, вдруг…
— Нет, все совершенно не так!
Дверь в гостиную распахнулась, и в комнату ворвалась худощавая женщина в фартуке. Это была домработница Масами Фудзисиро. С мрачной решимостью на лице она направилась прямиком к инспектору Кадзамацури.
— Господин не мог покончить с собой!
Неожиданное появление домработницы вызвало взрыв негодования у жены старшего брата, Харуэ.
— Да что ты себе позволяешь?! Это уже просто ни в какие ворота! Ты всего лишь домработница! Что ты вообще можешь знать об отце? Он покончил с собой. И это твоя вина!
Полный драматизма и ярости выпад Харуэ. Напряженно следящие за происходящим собравшиеся. Гостиная, еще мгновение назад служившая театральными подмостками для детективной пьесы, стремительно превращалась в сцену для мелодрамы, где бушевали любовь и ненависть и где схлестнулись в открытом противостоянии жена старшего сына и домработница.
Однако Масами Фудзисиро, не отступая ни на шаг, решительно смотрела Харуэ прямо в глаза.
— Нет, это неправда. Господина убили!
Ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы — мужчины, не сговариваясь, дружно ахнули.
— Замолчи немедленно! Ты сама-то понимаешь, что говоришь?! А-а, все ясно! Твой план женить на себе отца и тем самым прибрать к рукам его деньги рухнул, и теперь ты вне себя от злости, так? И поэтому решила нам отомстить, повесив на нас его убийство, — такова ведь твоя задумка? Неужели ты надеялась, что это сработает? Да ты просто коварная интриганка, драная кошка, вот кто! Хотела завладеть состоянием семьи Вакабаяси? Ах ты кобыла! Последняя дворняга на улице и то породистее тебя!
Харуэ осыпала домработницу оскорблениями, сравнивая ее то с одним, то с другим животным. Кошки, собаки, кобылы… Раз она двигалась в этом направлении, то следующим ее оскорблением должно было стать… Все в комнате с напряженным интересом ожидали, что же она скажет дальше. И вот, гневно сверкая глазами, Харуэ выкрикнула последнее и самое унизительное оскорбление:
— Да ты нам в ноги должна кланяться за все то, что мы для тебя сделали, неблагодарная ты свинья!
Среди мужчин снова прокатился возглас, но на этот раз несколько иного рода.
Инспектор Кадзамацури бросил взгляд на свои «Ролекс» на правой руке и протянул:
— Ох, как поздно. А я и не заметил… — Он продемонстрировал Рэйко часы. Стрелки показывали 13:58. Очевидно, инспектор намекал, что время дневной драмы подходило к концу[30].
Рэйко было чуть-чуть жаль — она бы с удовольствием посмотрела еще. Но, неохотно подчиняясь указанию начальника, она шагнула вперед и встала между уставившимися друг на друга женщинами.
— Ну-ну, давайте успокоимся.
Надо сказать, что сама Рэйко осталась недовольна таким развитием событий. Это что же получается, она в этой дневной драме выступает всего лишь в роли скучного второстепенного персонажа?
Когда разыгравшаяся в гостиной буря несколько утихла, инспектор Кадзамацури обратился к домработнице:
— Итак, Фудзисиро-сан, вы утверждаете, что Тацуо-сан был убит. Но почему вы так думаете? У вас есть какие-либо основания для подобного заявления?
— Да, взгляните вот на это. — Масами Фудзисиро достала телефон и, разблокировав экран, протянула инспектору. — Из-за всего этого ужасного переполоха у меня с самого утра не было ни секунды, даже чтобы проверить телефон. Но вот сейчас посмотрела и увидела, что прошлой ночью господин отправил мне сообщение.
Рэйко заглянула через плечо
